Фронты - [2]

— Н-н-ну? — свирепо рявкнул поручик, да так, что Блюев отпрянул во вторую шеренгу, которой, кстати, не было.

Сам не ожидая от себя такого рыка, Слонов задумался и потерял над собой контроль… Его рвало на плац необычайно долго (на самом деле, минут восемь), после чего, Слонов вытер рукавом мундира шершавый рот и промолвил: "Блюев!.."

— И-я! — взвизгнул названный юнкер, инстинктивно вылетая на несколько шагов вперед.

— Убрать! — скомандовал Слонов ткнул перстом себе под ноги.

Блюев замялся, но опасаясь получить по лицу, сбегал в казарму за шваброй и приступил к уборке в опасной близости от командира взвода.

— Наблевал тут, скотина, убирай теперь! — сказал непоследовательный Слонов, после чего отвернулся от юнкера к безмолвному строю и стал мочиться, очевидно, забыв расстегнуть штаны.

— Эй, малец! Ты меня своей мокрой тряпкой не цепляй! — сказал он через минуту. — Все штаны замочил, гад!

Шокированный Блюев не отвечал. Изумившись, Слонов обошел Блюева вокруг и зловеще хмыкнул.

— Юнкер! Кругом! — приказал он, и когда Блюев повернулся, дал ему еще и ногой под зад, да так, что бедный Блюев отчетливо приуныл.

— Ты должен помнить, скотина, что казарма — это есть святая святых, и при гажении возле нее, через силу потом нюхать надо!.. То есть, не гадить, — потому что запахом неприятно! И, к тому же, пропадает сама идея!..

Было известно, что Слонов мог поучать юнкера хоть до отбоя, но тут на плац пожаловал майор Секер, начальник учебного корпуса.

— Ну, как успешно проходят занятия, поручик? — спросил тот с прононсом, невозмутимо забрав поручика Слонова под руку.

— Скоты эти юнкера. Раньше-то лучше были, — хрипло выдавил из себя Слонов. — Ни манер, ни образования. Только и норовят что гадить…

— Гадить? — расстроенно переспросил Секер.

— Ну да! Они вскорости в императорской комнате гадить будут! В карцер бы их посадить!.. — мечтательно сказал Слонов.

Взвод безмолвно стоял по стойке «смирно», пожирая глазами своего любимого командира. Майоре Секер был для юнкеров идеалом. В нем они находили для себя пример для подражания. Любой из юнкеров души в нем не чаял, и при случае мог бы погоны отдать, чтобы спасти своего майора.

— Ну зачем же в карцер? — удивился Секер, почувствовав всеобщее обожание. — Пусть лучше в оперу, так будет даже лучше… У вас там знакомая актриска есть, поручик?

— Есть, — прохрипел Слонов. — Будет им опера и актриска…

— Ну что ж, — загадочно пробормотал Секер и удалился.

Не успел он вернуться к себе в штаб, как Слонов подал новую команду.

— Подрав-няйсь! — возопил он, распугивая подступающие глюки. Юнкера испуганно подравнялись.

— Итак, господа, — Слонов выдержал драматическую паузу, видимо, подавляя очередной приступ рвоты. — Завтра будет марш- бросок. Тридцать верст!

Ряды юнкеров исторгли безмолвный стон.

— Ничего себе начал, — скептически подумал юнкер Адамсон.

— Тридцать верст туда, — продолжал взводный, — и сорок обратно. С полной выкладкой! А теперь — раз-зойдись!..

Юнкера, валясь с ног от усталости и валя при этом друг друга, побрели в казарму. Возмущенные порядками взводного, все пытались как-то оскорбить въедливого Слонова, а юнкер Адамсон, дернув за рукав Блюева, значительным тоном, но шепотом, резюмировал:

— Этому гаду надо темную сделать…

— Как это? — переспросил, расстроенный строевой подготовкой, юнкер Блюев.

— Темную — это значит на плацу нагадить, а на него свалить, — доложил Адамсон, а затем уточнил. — Или вломить как следует…

Озадаченный Блюев испуганно оглянулся и подумал, что в общем-то, это было бы неплохо, но чтоб Блюев при этом не участвовал…

2

Тросточка из черного дерева, которой обычно вооружался майор Секер, всегда внушала романтическую зависть юнкера Блюева. С еще большим почтением последний отнесся к появлению в казарме самого Секера.

В этот момент Блюев стоял на тумбочке, без сапог, но в фуражке, отдавая честь электрическому чудо-выключателю.

— Вот и еще один день прошел, — сказал Блюев, когда проем двери обнаружил майора Секера. Блюев смешался.

— Юнкер Блюев, если не ошибаюсь? — приветливо произнес Секер, показывая на него своей тросточкой и разя ароматом одеколона из Тоже-Парижа.

— Так точно, господин майор!

— Слезайте, что ли.

Блюев соскочил с тумбочки, поправляя дыхание и уставные синие трусы. Весь взвод, только что с необычайным интересом следивший за манипуляциями Блюева, сделал вид, что спит тяжелым сном, ворочаясь и разнообразя в казарме воздух.

Невозмутимый майор Секер, между тем, продолжал:

— Я хотел бы, господин юнкер, чтобы вы взялись за постоянный выпуск ведомостей училища. Неудобно как-то, приедет когда-нибудь к нам чиновник из Столицы, а здесь как в хлеву у быдло, один кирзач

и никакого изыскуства… Между тем искусство — это, знаете ли, десерт, или даже аля-фуршет. Поверьте мне, в некотором известном смысле, и шерше ла фам.

Секер величаво вздохнул, как бы переживая сказанное.

— Юнкер Блюев, — доложил юнкер Блюев.

— Я назвал бы эти ведомости "На посту" или "У ружья", в общем, как-то аристократично и в то же самое время — по боевому. С одной стороны, чтоб сразу бросалось в глаза, и во-вторых, чтобы каждый мог видеть это немедля… Вот такая задумка, милостивый сударь…