Фронтовые заметки из Новороссии - [3]

Такой ответственный подход нашего командования к бытовым вопросам принёс свои плоды: желудочно-кишечных заболеваний в батальоне практически не было.

Среди личного состава популярна стрижка «под чеченца»: обрить голову наголо (чтобы не мыть волосы) и отпустить бороду (чтобы не бриться). Неудивительно, что перепуганным украинским обывателям мерещатся целые дивизии кадыровцев, якобы воюющие на стороне ополченцев. Сам я за время своей службы в ополчении кавказцев я ни разу не встречал, хотя кое-где они конечно есть. Иностранцы — и то встречались чаще: только в нашем батальоне служило с десяток сербов.

Воинских званий нет, только должности — командир роты, взвода и т.п. Знаков различия нет — своих командиров знают в лицо. Всяких уставных ритуалов, типа шагистики, отдания чести и т.п. тоже нет. Свободные от нарядов и несения боевой службы ополченцы могут ходить в увольнения в город: на несколько часов, или даже до следующего утра. Я ни разу в город не выходил.

С обмундированием более-менее сносно. Кто-то из ополченцев, как и я, привёз камуфляж с собой, большинство получило форму в батальоне (местные зачастую приходили в ополчение в шортах и тапочках), но не сразу и не совсем по размеру. Было негласное правило, что к моменту первого выезда на передовую боец должен быть обмундирован, однако во время сентябрьского наступления кое-кто из последнего пополнения воевал в штатском.

В батальоне «Заря» официально действует сухой закон, за соблюдением которого (в отличие от некоторых других частей) следили строго. Ополченец, который, выпив, не придумал ничего лучшего, как петь песни под окнами у комбата был немедленно арестован, провёл ночь на «губе». На утреннем построении его вывели в наручниках перед строем батальона.

— Простите, мужики!

Арестованного уводят. Начальник штаба батальона сообщает нам, что виновный будет отправлен на передовую, на разминирование, после чего в очередной раз взывает к нашему благоразумию:

— Если совсем невтерпёж, выпей перед сном 100 грамм, залезь под одеяло, лежи и не высовывайся.

Присяга 4-й роты

В 4-ю стрелковую роту батальона «Заря» я был зачислен 15 августа в качестве гранатомётчика. Получил оружие: автомат АК-74 1986 года изготовления и гранатомёт РПГ-7В на пять лет «моложе». Автомат со склада, ещё не пользованный, в смазке. Патронов хватает — три полных рожка, ещё столько же в зарядных планках плюс пачка в 30 патронов с этикеткой Луганского патронного завода. Чтобы носить всё это богатство, выдали стандартный армейский подсумок — увы, разгрузки здесь дефицит. Таскать этот тяжёлый груз на поясном ремне весьма неудобно. Через несколько дней «Батя» раздобыл мне старый ремень от автомата. Кстати, ремни у нас тоже были в дефиците. Из двух ремней — поясного и подаренного «Батей» — я соорудил для подсумка некое подобие портупеи. Сразу стало гораздо лучше.

На следующий день, 16 августа вместе с товарищами приношу присягу Луганской народной республике: «Я (фамилия, имя, отчество) торжественно присягаю на верность своему Отечеству и народу. Клянусь строго выполнять приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг и мужественно защищать свободу и независимость республики, народ, Отечество и веру».

Как быть тем, кто уже давал присягу ранее? Ополченцы из местных больше не считают себя украинскими гражданами, так что никаких моральных сомнений не испытывают. Нет их и у меня — лично я до этого приносил лишь советскую присягу. Но, как мне кажется, таких сомнений не должно быть и у тех, кто присягал Российской Федерации. Как известно, нынешние законы РФ разрешают двойное гражданство. При этом совершенно не возбраняется, если «двойных граждан» призывают в армии других государств. Если россиянин может служить, скажем, в израильской армии, и никаких претензий со стороны российских властей это не вызывает, почему бы не послужить в вооружённых силах ЛНР, которая, будем честными, вовсе не «чужое государство», а временно отторгнутая часть единой страны, стремящаяся вернуться в Россию?

Вообще, рассуждения насчёт «чужого государства», куда мы вероломно вторглись, — откровенная глупость и демагогия. С какой радости защитники «украинской незалежности» вдруг решили, что эта страна мне чужая? Здесь, под Снежным, в нескольких десятках километров от места, где воюю я, в 1943-м воевал мой дед. Мой отец служил срочную в Севастополе. Сам я приносил воинскую присягу советскому правительству. Не ельцинскому огрызку великой державы, а единой большой стране, частью которой является Украина.

Могут возразить, что в 1991 году Украина провела референдум за независимость. Надо же, какое совпадение! В мае 2014 года Луганская и Донецкая области тоже проголосовали за независимость от Украины. Значит, это теперь независимые государства, украинские войска на их территории — агрессоры и оккупанты, а у меня и моих товарищей прав на эту землю не меньше, чем у тех, кто скакал на майдане. Не говоря уже о том, что россиян в нашей роте примерно 10%, остальные местные.

На момент моего зачисления рота лишь формировалась. Сперва все мы были сведены в один взвод. Пару дней спустя, по мере роста численности, его разделили на два, при этом я оказался во втором взводе. Позже был сформирован и третий взвод. Кто туда вошёл? По возрасту младшему 18, старшему 59. Тех, кто младше 25, мало, а младше 20 — очень мало. Наиболее многочисленная возрастная группа — 25–30 летние. По времени пребывания в ополчении: двое с мая, несколько человек с середины июля, около десяти с конца июля. Наиболее многочисленная категория — те, кто вступил в ополчение в первой декаде августа. Таких почти треть, и я в их числе. Но пополнение продолжает прибывать и позже, около десятка вступило уже в сентябре.