Фронтовые будни артиллериста - [45]

Колонна двигалась медленно, и звук «Юнкерсов» все услышали почти одновременно. «Студебекеры» остановились, и мы с криком «Воздух!» бросились с насыпи в придорожный лесок. В течение нескольких секунд на колонну было сброшено несколько бомб, разорвавшихся где-то рядом. Потом все стихло. Перемазанные в грязи, мы вернулись к шоссе. Надо было как можно скорее уезжать с этого открытого места, так как самолеты могли развернуться и сделать еще один заход.

Машины, как и до бомбежки, стояли на своих местах. Я проверил, все ли собрались, и уже хотел было влезть в кузов, когда заметил, что около стоящего впереди «Студебекера» сержанта Вайсмана людей не было. Расчет исчез вместе с водителем, и офицером, ехавшим в кабине. На поиски пропавших пошли вдоль шоссе с обеих сторон. Через несколько минут все прояснилось. Спасаясь от бомбежки, ребята спрятались в большой водосточной трубе, проходившей под насыпью. На равнине трудно было найти более надежное укрытие. Одного только не учли – бомба разорвалась у самого отверстия этой трубы, и теперь в ней лежали без движения и признаков жизни одиннадцать наших товарищей. Погибли они, видимо, от взрывной волны. Это был самый трагический случай в истории дивизиона.

Машина осталась без расчета и без шофера. Командир батареи знал, что до призыва в армию я работал водителем, и за руль посадил меня.

Ответственность за техническое состояние машин возлагалось на автотехника дивизиона. При возникновении неисправности он вместе с шофером осматривал «Студебекер» и принимал решение о способе его ремонта. Если требовался серьезный ремонт, машину отправляли в ремпредприятие. Однако оно, как правило, было сильно загружено, и попасть туда удавалось не всегда. Поэтому приведением машины в порядок чаще всего занимались сами шоферы, а главной обязанностью автотехника было добывание запасных частей.

Такая система обслуживания приводила к тому, что многие машины постоянно нуждались в ремонте, двигались на низких скоростях, имели повышенный расход топлива, а из-за разбитых стекол в кабине становилось неуютно. Однако бывали и другие последствия.

Как-то раз нам надо было преодолеть участок дороги, просматриваемый противником. Утром был туман, и большинство «Студебекеров», несмотря на грязь, глубокие выбоины и лужи, успешно проскочило это опасное место. Однако немцы нас заметили и начали стрелять. Одна машина была повреждена, но ее все-таки удалось вытащить с минимальными потерями. Последним в этой группе оказался мой «Студебекер». Рядом со мной сидел командир дивизиона, руководивший операцией. Переждав некоторое время и осмотрев предстоящий участок пути, он дал команду двигаться. Я завел мотор, быстро набрал скорость, выскочил на открытое пространство, и с диким ревом машина буквально пролетела опасное место. Для нас все обошлось благополучно.

Когда мы остановились, командир спросил меня:

– Как вам удалось с такой скоростью и таким грохотом проскочить?

Я честно сознался:

– У моей машины нет глушителя. Его утерял еще бывший водитель. А без глушителя хотя рева и больше, но и мощность возрастает.

Командир дивизиона на несколько секунд задумался. А потом негромко сказал:

– Так, может быть, надо у всех машин снять глушители?

Об этом предложении я рассказал друзьям, и мы весело посмеялись.

Движение машин по военным дорогам существенно отличалось от обычных автомобильных поездок.

У большинства «Студебекеров» не работали тормоза. Тогда мы еще не были знакомы с гидравлическим приводом, и нарушение его герметичности выводило ножные тормоза из строя. А ручной тормоз, предназначенный для затормаживания автомобиля на стоянке, при использовании на ходу просто сгорал. Так что тормозить приходилось только с помощью переключения передач, а на большой скорости это требовало особого мастерства.

Однажды, съехав с хорошего шоссе, мы остановились в ожидании переправы через реку. Шоферы осматривали машины, а остальные солдаты, закурив, сидели на станинах орудий и наслаждались хорошим днем. Неожиданно кто-то вскрикнул, и все увидели, как из-за бугра выскочила и понеслась вниз отставшая от колонны машина. Водитель Ингазов явно не видел нас и быстро приближался к взорванному мосту. До шоссе было метров двести, и предупредить его мы не могли. Все замерли. Если бы были нормальные тормоза… но их не было, и об этом все знали.

Буквально в ста метрах от пропасти Ингазов все-таки заметил колонну и на всем ходу повернул вниз с насыпи. Пушка подпрыгнула, перевернулась на бок, и машина остановилась в нескольких метрах от обрыва. На этот раз пронесло. Водитель не сразу вылез из кабины, а потом долго молча смотрел на спокойную гладь реки.

Еще одной особенностью фронтовых дорог была ночная езда без света. При малых скоростях водитель высовывал голову из окна металлической кабины или, если у машины вместо кабины был тент, откидывал лобовое стекло на капот и так ехал буквально на ощупь. В особо сложных условиях впереди шел солдат с белой тряпкой. Труднее было на хороших дорогах, где надо было двигаться с большой скоростью. Здесь уже все зависело от зоркости шофера и быстроты его реакции.