Фронтовые будни артиллериста - [27]
Затем через полминуты:
– Правее 00,1… прицел больше два… один снаряд… огонь!
Еще через полминуты:
– Батареею… веер сосредоточенный… два снаряда… беглый огонь! – И наконец: – Стой… записать – пулемет.
На огневой позиции появился долгожданный старшина и позвал по одному человеку от расчета с котелками за кашей. Однако в этот день позавтракать нам не пришлось. Поступила команда командира батареи выкатить первое орудие на прямую наводку.
Около двух километров гаубицу тащил «Студебекер», а дальше расчет покатил эту почти трехтонную дуру с узкими колесами по осеннему бездорожью, через кусты и рытвины. На полпути помогли пехотинцы. С их помощью 600 метров прошли меньше чем за час. Все были мокры с головы до ног от пота, грязи и дождя. Но зато стала видна обстановка.
Перед нами тек широкий Сож. Слева, возле большой деревни Ветка, войска уже форсировали реку и вели бой на противоположном берегу. А с правой стороны из-за монастырской стены по переправе била минометная батарея. Ее-то и предстояло уничтожить.
Минометов видно не было, и нашей целью была кирпичная стена, расстояние до которой едва ли превышало 700 метров. Выставив орудие и прицелившись, я приказал беглым огнем выпустить три снаряда с фугасными взрывателями. В облаке красной кирпичной пыли ничего не было видно. Но минометы замолчали.
– Сейчас обрушатся на нас, – как бы про себя пробурчал Егоров, и все, переглянувшись, почему-то попятились в сторону пехотных окопов, расположенных метрах в двадцати от нашего орудия.
Прошло несколько минут, а минометы все еще не стреляли. С НП прибежал старший сержант – командир отделения разведки – и передал нам благодарность командира батареи и команду возвращаться на огневую.
Обратный путь был еще труднее. Дождь усилился, орудие, казалось, стало тяжелей, да и пехотинцы теперь уже нам почти не помогали.
На следующий день, когда дивизион перебазировался на другой берег, расчету удалось сбегать к монастырю. Стена, по которой стреляли, была частично разрушена, а за ней валялись ящики из-под мин. Судя по всему, минометы не пострадали, хотя мы их и записали на свой счет. Но было ясно, что выстрелы вынудили противника уйти с этого удобного для него места и облегчили нашим войскам переправу через реку.
Это, пожалуй, и все о том бое. Он хорошо запомнился только потому, что был первым. Впереди было еще много боевых операций, но их подробности стерлись из памяти.
К этому можно лишь добавить, что еще некоторое время артиллеристы поддерживали пехоту в боях за освобождение Гомельщины. А за успешные действия войсковым соединениям и частям Верховное командование нередко присваивало имена, отражающие места сражения, и награждало орденами. Вот и наша 22-я дивизия стала Гомельской краснознаменной артиллерийской дивизией прорыва Резерва Главного Командования.
Мужчины, не служившие в артиллерии, вряд ли представляют себе, сколько сил надо затратить на рытье артиллерийских окопов. Но мы-то это хорошо знали. Окоп под гаубицу должен иметь диаметр 6 метров и глубину 0,6 метра без учета высоты бруствера. На такую же глубину надо еще выкопать окоп под передок (ящик с сиденьем на колесах, соединяющий орудие с машиной) площадью 1,8 × 1,5 метра и два ровика под снаряды размером 1,5 × 1,5 метра. И кроме того, для укрытия расчета требовалось два окопа площадью 2 × 0,6 метра и глубиной 1,7 метра. Под автомобиль нужно было копать окоп глубиной не менее 1,5 метра. Обычную землянку строили площадью 5 × 2 метра и глубиной 1,5 метра. Таким образом, средний суммарный объем земляных работ, выполняемый одним расчетом, чаще всего превышал 50 кубометров, не считая строительства землянки для офицеров, да еще переноса бревен для накатов (укрытий землянок).
За время строительства огневых позиций взвод управления оборудовал наблюдательный пункт: рыл блиндаж, протягивал телефонную нитку к огневикам, налаживал радиосвязь. Разведчики вели непрерывное наблюдение за противником, засекая огневые точки, а связисты передавали их координаты старшему на батарее.
На фронте часто можно было услышать такую шутку-прибаутку:
Кто ее выдумал – неизвестно. В кавалерии и морфлоте я не служил, а вот за артиллеристов и пехотинцев обидно. Особенно за артиллеристов. Уж столько работы ложилось на их плечи, что и подсчитать практически невозможно. А лодырями они уж точно не были.
Не следует думать, что копать землю просто. На первый взгляд кажется, что наступить ногой на лопату и отбросить несколько комков земли на один-два метра может практически каждый. Но это если земля мягкая, копает один человек и никто ему не мешает. А вот организовать работу на твердом грунте так, чтобы несколько человек часами работали в узком окопе да еще с максимальной нагрузкой, – тут нужна была особая наука. В нашем расчете ею лучше всех владел наводчик Гарош, который и командовал строительными работами.
Копали все по-разному. Наиболее сильными в расчете были Малинин и Хомяков. Малинин мог не останавливаясь кидать землю несколько часов подряд, а Хомяков имел персональную лопату, которой подхватывал за один бросок земли в два-три раза больше, чем остальные. Но зато если Хомякову поручали вырыть небольшой окопчик под передок, то для этого ему могло и суток не хватить. Вот уж поистине был он человеком коллективного труда.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
Генерал-лейтенант Николай Николаевич Остроумов прошел долгий служебный путь. Во время Великой Отечественной войны он непосредственно участвовал в разработке воздушного обеспечения ключевых операций (Корсунь-Шевченковской, Белорусской, Ясско-Кишиневской, Берлинской и других). После войны, уже в генеральском звании, автор занимал высшие руководящие должности в советской военной авиации. Генерал-лейтенант Н. Н. Остроумов – один из творцов могущества советских ВВС. Он не только практик, опытный оперативный работник, но и ученый, проанализировавший и обобщивший богатейший опыт боевого применения советской авиации.
Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически.
Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И.
Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Невского, а также рядом других боевых орденов и медалей.Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1941–1945 гг.