Фронтовое братство - [46]

Легионер отпил еще глоток пива.

— Значит, вот что ты думаешь?

Голос его был странно тихим.

— Альфред, — сказала Дора необычайно мягким для нее голосом. — Оставайся со мной. Можешь валяться в постели весь день и напиваться, когда захочешь. Собственно говоря, как только сбросишь мундир, тебе незачем протрезвляться до конца жизни.

Слезы блестели в глазах этой грубой женщины — или то был оптический обман? Эти глаза были ясными, как вода, и безжалостными, как у кобры, когда она вонзает зубы в кролика. Да, Дора плакала. Она сжала руку Альфреда Кальба. Он ответил ей тем же.

Они походили друг на друга. Содержательница питейного заведения и ветеран, проведший пятнадцать лет в африканской пустыне.

К нашему столику подошел какой-то унтер.

— Как ты загадочна, — пьяно усмехнулся он и толкнул Дору локтем.

Легионер подскочил и одним ударом сбил его с ног. Пнул в лицо и сел снова.

— Дора, старушка, — ласково зашептал он. — Давай будем взрослыми и не станем устраивать никаких глупостей. Мы с тобой понимаем. Радужные иллюзии не для нас. Твое место здесь, среди шлюх, бродяг и пьяниц, мое — с автоматом на плече в пустыне. Но когда мы станем совсем старыми, усталыми, — спишемся и встретимся. Потом подыщем городок, где можно будет купить бар всего с семью табуретами у стойки.

Дора глубоко вздохнула и любовно посмотрела на него.

— Альфред, у нас никогда не будет бара с семью табуретами. Ты когда-нибудь задохнешься в красном песке, истекая своей грязной кровью, а я умру от белой горячки.

Труде, берлинская девица, подошла к ним и что-то прошептала Доре.

— Пошла к черту! — прорычала Дора. — Видишь же, я занята!

— Да, но это рыжий Бернард.

— Ну и плевать! — выкрикнула Дора, запустив стаканом вслед торопливо удалявшейся Труде.

Легионер поднялся, принес две бутылки и состряпал какую-то смесь. Налил это в пивной стакан Доре.

— Выпей, девочка. У всех у нас война истрепала нервы С какой стати тебе оставаться невредимой?

Завыла сирена воздушной тревоги. К ней присоединились другие.

— Воздушный налет, — сказал один из посетителей. Будто мы не знали.

Несколько человек покинули «Ураган». Похожий на мелкого мошенника чиновник сказал, что хочет дойти домой, пока не прилетели самолеты. Большинство осталось на месте и продолжало пить. Солдаты и штатские. Девицы и дамы.

Дама-шатенка спросила о бомбоубежищах. В туфлях на высоком каблуке и облегающей юбке до колен, в сероватых чулках-паутинках выглядела она недурно. Не походила на заурядную любительницу выпить.

Упали первые бомбы. Целая серия взрывов сотрясла здание. Загремели зенитки. Мы явственно слышали разрывы зенитных снарядов.

— Слышите Томми?[84] — спросил кто-то.

Мы прислушались. Да, их было слышно. Тяжелые бомбардировщики пронзительно пели, кружа над Гамбургом.

— Пошел ты с этими Томми! — выкрикнул ефрейтор со значком за обморожение на груди. — Видели б вы военных летчиков Ивана! Тогда бы поняли кое-что, тыловые герои!

— Ты кого называешь тыловыми героями? — выкрикнул один унтер-офицер и угрожающе поднялся. Вся его грудь была увешана позвякивающими боевыми наградами. Носа у него не было. Отверстие закрывал черная повязка.

— Где нам можно найти бомбоубежище? — крикнула шатенка.

— Здесь, — засмеялся кто-то, хлопнув по пустому табурету у стойки.

Новая порция бомб рухнула на дома и улицы. Матрос с ленточкой за подводную кампанию усмехнулся.

— Держу пари, они сейчас пачкают трусики!

И полез под юбку одной девицы.

Девица обвила рукой его шею и прошептала:

— Не надо, морячок!

Однако не противилась.

Дама, желавшая укрыться в убежище, вышла; за ней последовал нервозный, толстый господин.

Сильный грохот сотряс здание, оно застонало, будто раненое животное. Электрический свет зловеще замигал.

— Вот это была дождевая капелька! — засмеялся матрос-подводник. И перегнул девицу спиной через стойку. Та громко завопила.

Дама с толстым господином вернулись, тяжело дыша. Вытирая ноги о мат, они словно бы извинялись.

— Это ужас. Они бросают бомбы, — взволнованно произнесла дама.

Выглядела она прелестно. Волосы ее растрепались, на щеках от испуга выступили красные пятна. Она явно еще не знакомилась близко со смертью.

— О, неужели бомбы? — язвительно усмехнулась Дора. — Черт, а я думала, они осыпают нас цветами.

Дама села на пустой табурет. Над серыми чулками обнажилась полоска плоти. Она смятенно озиралась. Толстяк, беспокойно пыхтя, сел за столик.

Матрос оттолкнул свою девицу и с важным видом повернулся к даме. С его бескозырки исчезла ленточка. Видимо, ее сорвала девица.

Не говоря ни слова, он повел лапищей вверх по ее ногам. Оскорбленная дама вскрикнула и одернула юбку, закрыв колени. Но она тут же задралась опять, потому что табурет был высоким. Матрос пошатывался. Его карие глаза улыбались.

— Оставь в покое мою жену! — угрожающе произнес полный господин, поднимаясь.

Все мы вытаращились. Его жена! Надо быть не в своем уме, чтобы привести жену в такое заведение.

Матрос не видел его. Он снова подался к даме и прошептал что-то о «постели».

— Оставь мою жену в покое, матрос! — возмущенно выкрикнул толстяк.

— Почему? — спросил тот с любопытством.

— Потому что она моя жена!