Фронтовик. Убить «оборотня» - [16]

Пока тетка была на кухне, он вытащил из коробки две банки консервированной колбасы. Небось в больнице харчи казенные, не деликатесами кормят. А девчонке силы нужны для выздоровления. Вот мясные консервы в самый раз будут, с пустыми руками идти неудобно.

Он сунул банки в карманы шинели, осмотрел себя в зеркало.

До больницы ехал трамваем, потом еще пешком квартал. Встречные девицы поглядывали на молодого милиционера с интересом, но Андрей их взглядов не замечал.

Были ли у Лены следователи? Ведь он постовой и вести следствие не имеет права. Но поговорить приватно ему никто запретить не может, соседку пришел проведать.

В гардеробе он повесил шинель, и ему дали застиранный халат: цвет его из белого когда-то стал светло-серым. Зато банки в карманы халата вошли – не нести же их в руках.

У медсестрички в отделении узнал номер палаты, где находилась Кутафина, и, постучавшись, вошел.

Палата была маленькая, на три койки. Лена лежала ближе к двери, слева; рядом на стуле сидела ее мать, почерневшая от горя.

Андрей тихо поздоровался. Васильевна вскинула глаза, кивнула.

Андрей подошел к кровати, достал из карманов банки:

– Это для Лены, ей сейчас усиленное питание нужно.

Услышав его голос, девушка открыла глаза и сказала едва слышно:

– Дядя Андрей!

– Конечно! Вот, проведать пришел.

Он осторожно примостился на кровати, в ногах.

– Не помешаю?

– Что ты, Андрей! Мы рады! – Мама Лены всплеснула руками. – К Леночке вчера из милиции уже приходили. Ты тоже по делу?

– Нет, просто проведать. Соседи же!

– Конечно-конечно! Кабы не ты… – Мама Лены замолчала.

– Успокойся, Васильевна. Девочка жива, поправится. Все уже позади. А ей сейчас положительные эмоции нужны.

– Подружки к ней сегодня приходили, но их медсестра не пустила. Говорит – не положено, слабая еще доченька-то.

– Правильно говорит. Вот окрепнет – тогда пускай ходят. Без друзей тоже нельзя.

– Ну да, ну да! Я разве против?

– Леночка, – обратился Андрей к девушке, – я тебя утомлять не буду, ты мне всего несколько слов скажи. Как он выглядел?

– Страшный.

– Это не примета, – вздохнул Андрей. – Какие-то приметы у него есть?

– Щетина.

– Сбреет он ее – и не будет приметы. Он высокий, низкий?

– Выше вас.

– Может, шрам у него есть или родинка, бородавка?

– Не было. Фикса железная вверху справа, и языком он цыкает.

– Одет во что?

Соседи на кроватях затихли, прислушиваясь. Будет потом о чем посудачить.

– Не помню я. Шапка была суконная и тулуп черный.

Видно было, что Лена устала.

– Ладно, отдыхай. Спасибо тебе.

– Это вам спасибо, Андрей, – проводила его до двери палаты Васильевна.

Андрей вышел. В гардеробе надел шинель, шапку, затянулся портупеей. Маловато данных, но хоть какая-то зацепка. Знал бы раньше – не следил бы две ночи за подозрительным мужиком. Жаль было времени, потраченного впустую.

Андрей снова взялся за своих стукачей. Все, что он узнал от Лены, довел до своих информаторов.

Прошло уже несколько дней, когда к концу одного из дежурств к нему подошел мелкий спекулянт по прозвищу Ищи-Свищи.

– Ты вроде человечка разыскиваешь?

Он слово в слово повторил приметы подозреваемого.

– Есть такое дело.

– На барахолке пивная есть, на углу.

– Знаю.

– Он там частенько обретается, больше по вечерам.

– Кто такой, где живет?

– Э, нет! Я тебе наколку дал, дальше сам раскручивай. Ежели блатные узнают, они мне язык отрежут.

– Не узнают. А тебе какой в том интерес?

– Другой раз мимо пройдешь, от вещичек моих отвернешься – уже хорошо.

– Похоже, зуб на него имеешь?

– Не без того.

– Тогда уж колись до конца, что ты все вокруг да около. Сказал «а» – говори «б».

– На Тишинке он у марухи живет. Мы с ним еще до войны в одном лагере сидели, он за убийство чалился.

– Имя, фамилия?

Ищи-Свищи помялся, потом махнул рукой:

– Тимофеем его зовут. Тогда Кравцовым был, а сейчас не знаю. А погоняло Синий, он татуирован.

– Ладно, проверю.

Хм, Тишинка – так назывался в простонародье целый район – понятие растяжимое. Посмотреть бы фото этого Тимофея в архивном деле, да вот не всех сотрудников в архив пускают. Значит – тоже не вариант. И потому остается пивная на барахолке – она была на территории его участка.

В пивной бывал разный народ. И рабочие заходили пропустить кружечку «Жигулевского» «с устатку», и блатные собирались, и торговцы с рынка. Хватало и попрошаек, выпрашивающих кружку пива на опохмелку. Буфетчица – дородная баба Тоня – пиво разбавляла и недоливала, хотя табличка «Требуйте долива пива после осаждения пены» стояла на прилавке.

Однако баба Тоня была хитра и изворотлива. Людям, с ее точки зрения уважаемым, пиво наливала неразбавленное, свежее. Проверяющие удовлетворялись, а то, что простой люд шумит – так что ж с них взять? Выпившие они уже, мнится им.

Андрей колебался – зайти или нет в пивную? Решил зайти. Пиво брать нельзя, при исполнении он, а вот бутерброд съесть можно, да и погреться заодно.

В пивной было многолюдно, накурено, пахло кислым пивом, рыбой и немытыми телами. Тот еще запашок!

Он взял у буфетчицы Тони бутерброд с сыром и килькой и сел в углу. Откусив кусок, стал медленно жевать и одновременно оглядывать зал. Однако никого в тулупе он не увидел. Присутствующие были либо в пальто, либо, что чаще, – в телогрейках. Некоторые украдкой в кружки с пивом подливали водочку. Буфетчица, если замечала, пыталась это дело пресечь: