Фронтовая юность - [18]

Жижин каждое утро занимал позицию то в разбитом немецком танке, то в воронках от бомб. Он зорко подстерегал врага, делал несколько выстрелов. Возвращаясь вечером в блиндаж, обычно коротко и скромно говорил: «Двух снял», «Тремя гадами стало меньше». Когда убивал только одного фашиста, был неразговорчив.

Однажды в блиндаже собралось почти все отделение. Разговор зашел о Жижине, находившемся еще на «охоте».

— Для чего он хранит гильзы от патронов? — спросил товарищей Степан Рудь. — Как придет с «охоты», скажет: сегодня столько-то — и стреляные гильзы в платочек заворачивает.

Кто-то из-под перекладины наката блиндажа достал сверточек. Когда его развернули, то увидели 12 гильз.

— Что бы это могло значить? — гадали боевые друзья.

Прошло несколько дней. Во время очередных занятий в поле снайперы оказались недалеко от могилы Колерова. На ней из песка и глины был аккуратно выложен орден Славы, а края лучей звезды обложены винтовочными гильзами, на. которых поблескивали на солнце неровно выцарапанные ножом цифры от единицы до сорока. Чувствуя на себе пристальный взгляд товарищей, Жижин сказал:

— Это в память о друге. Я дал себе слово бить фашистов и за него, и за себя.

…В полк стали прибывать боеприпасы. За тылами полка было установлено несколько тяжелых артиллерийских батарей. В штаб все чаще и чаще наведывались командиры взаимодействующих частей. Надвигались большие события.

На подступах к Ярцеву

Как много их, друзей хороших,

Лежать осталось в темноте

У незнакомого поселка

На безымянной высоте.

М. Матусовский

Мы с нетерпением ждали наступления. Ближайшим крупным населенным пунктом, занятым врагом, было Ярцево — районный город Смоленской области, расположенный на реке Вопь, вдоль шоссе Москва — Минск.

Еще в марте 1943 года наши войска, наступая из-под Ржева и пройдя с боями более ста пятидесяти километров, заняли здесь оборону. Тогда, в марте, все попытки 961-го стрелкового полка форсировать разлившуюся в половодье реку Бараненка при ее впадении в Вопь не имели успеха. Чтобы продвинуться вперед, к Ярцеву, надо было овладеть Безымянной высотой. Гитлеровцы визуально просматривали наши боевые порядки в глубину на несколько километров.

Бои за Безымянную и прилегающие к ней пойменные луга шли и в мае, и в июне… Здесь не раз водили своих бойцов в атаки старшие лейтенанты Кирилл Чернышев и Василий Косянчук. Но противник, неся большие потери в людях и технике, не сдавался. Опоясанная многочисленными траншеями, колючей проволокой, минными полями, Безымянная высота казалась неприступной.

Теперь перед участком фронта, где держал оборону наш полк, действовала 113-я пехотная дивизия противника, недавно прибывшая из Франции.

Командование нашей 31-й армии, учитывая, что противник имеет полную штатную численность солдат и офицеров, хорошо вооружен и занимает широко разветвленную сеть оборонительных сооружений, большое внимание уделяло подготовке штурмовых групп.

…Я только что возвратился с передовой, где проходило заседание комсомольского бюро. На нем мы заслушали сообщение комсорга второго батальона младшего лейтенанта Анатолия Горецкого о работе по подготовке к наступлению.

Комсомольская организация подразделения работала целеустремленно, настойчиво. Горецкий и комсорги рот, опираясь на актив, немало сделали для воспитания у молодежи наступательного порыва. Командиры подразделений отмечали умелые действия и старательность многих комсомольцев при преодолении оборонительных сооружений. В блиндажах и траншеях в последнее время чаще, чем раньше, проводились беседы о том, с каким огромным нетерпением ждут советские люди разгрома и изгнания врага из пределов нашей Родины, о героях наступательных боев. Очень хорошо, что у воинов батальона, как, впрочем, и всего полка, нет шапкозакидательских настроений. Все знают: враг еще силен и предстоящие бои будут тяжелыми. Но нет и пессимизма. До заседания бюро я три дня провел в батальоне, беседовал с активом, с комсомольцами. Все верят — враг будет разбит, победа будет за нами. В общем, накал хороший, настроение боевое.

Размышляя об этом, я не заметил, как распахнулась плащ-палатка, закрывавшая вход в землянку.

— Вас вызывает командир полка, — доложил связной.

В тесном, пахнущем сыростью блиндаже находились командиры батальонов, офицеры штаба. Подполковник Додогорский заметно волновался. Первые его слова: «Товарищи, завтра начинаем» — были встречены оживлением, радостными возгласами.

Петр Викторович подошел к карте.

— Два года укрепляли фашисты подступы к Ярцеву. Как видите, они оборудовали три крупных узла сопротивления, — водя указкой, говорил Додогорский. — Между этими узлами и городом — пять рядов проволочных заграждений, прикрытых минными полями. Противник вынес передний край своей обороны на пятнадцать километров к востоку от Ярцева, превратил деревни в опорные пункты, поддерживающие между собой огневую связь.

После ознакомления офицеров с обстановкой командир полка отдал предварительные распоряжения о наступлении. Далее он указал, что в оставшиеся до наступления часы надо напомнить всем воинам об их ответственности перед Родиной и народом за разгром врага, призвать к подвигам во имя Отечества.