From Moscow to love - [32]

- Города? - инстинктивно я знал, что они меня не обманывают, но все равно верилось с трудом.

- Города и любые поселения, Елисей, - Исаак Сергеевич объяснил, что города тоже могут быть пациентами. - Они страдают, болеют и капризничают. Иногда их надо лечить медицинскими препаратами, а иногда и психологией заниматься. Ты подкован и в том и в другом. Специализация у тебя педиатрия, а города, что дети. Ты найдешь со всеми общий язык.

Следующим вопросом, который мы долго и подробно обсуждали, стал вопрос, как слышать город и как ставить диагноз.

Оказалось, что город услышать не проблема, если он, конечно, хочет. А вот лечить придется самому. Есть кое-какие записи бывших лекарей, но города меняются вместе с людьми, и меняются их болезни и недомогания.

Моей практикой стали города, городки и деревни Англии и Шотландии. Ух, и наговорился я с ними. Практику я проходил с Лазарем. Смешной старик, но очень деятельный.

- А не он ли Ласер? - вдруг перебил его на полуслове "Прошлогодний человек".

- Да, я слышал, что к нему так обращались, - подтвердил Елисей. - А вы что-то знаете про Лазаря?

- Слышал однажды одну историю. Он переходил мой мост, - признался Алексей.

- Да? А могли бы вы...? - попросил лекарь.

- Могу, - согласился Алексей. - Мой мост переходил некий Ласер, а история, рассказанная им, меня впечатлила, вот и я допустил его до перехода. Я предполагаю, что Лазарь и Ласер одно и тоже лицо, но утверждать не берусь. Ласер пришел к мосту и воззвал ко мне с тем, что я не могу дать разрушиться целому городу. Может быть вы помните, я говорю о знании истории, конечно же, про то, какое было жуткое наводнение в Северной столице. Я-то помнил, что город затопило несколько больше, чем осталось в истории, а кроме того, там еще эпидемия пошла, а потом уж и вовсе ужас. Случилось так, что где-то что-то сдвинулось и жуткие морские волны захлестнули этот город. Ласер прошел по мосту, а дальше вы знаете.

- Ого, как же это он? - восхитился, а может позавидовал историст Семен.

- Если это был Лазарь, - медленно начал размышлять лекарь Елисей, - то он мог. Он как-то мне рассказывал, что снится ему постоянно, как он работает слоном.

Можно было ожидать улыбок, но никто не подумал улыбнуться. Эти люди знали, что бывает и так.

- Так что у вас было после практики? - полюбопытствовал Вадим.

- А, конечно, ... - Елисей вернулся в реальность и принялся досказывать свою историю.

После практики у меня было первое самостоятельное дело. Город этот называется Нью-Йорк. Если бы вы слышали, каким очаровательным грудным голосом говорит она.

- Она? - влез неугомонный и бесцеремонный историст.

- Она, - подтвердил уже мечтательный Елисей.

Голос у города Нью-Йорка женский, да и натура кокетливая, капризная, но нежная. Так случилось, что поступил срочный вызов, и мне пришлось лететь. Уже при посадке я услышал, как она мне поет. Люди даже не представляют чего лишаются, когда не слышат песни города.

- Песни? А сны? - пробормотал Петр.

- Да, - услышал его Елисей.

Песни слышат немногие, а вот сны приходят к гораздо большему числу народа. Я с тех пор не воспринимаю музыку людей. Она для меня бедна. Я точно знаю, что это из-за вот этой песни.

- А еще города вам пели? - Семен желал все знать.

- Пели, - кивнул Елисей. - Не часто, но бывало.

- И как это? - Семен требовательно уставился на лекаря.

- А по-разному. Удивила меня Калькута. Можно было бы ожидать чего-то такого нежного, а прозвучал, то есть был пропет весьма тяжелый марш. А вот Москва ни разу не озвучивала себя. Рио - город снов, но вопреки моим же ожиданиям, песня была больше похожа на джазовую композицию. Еще мне запомнилась печальная песнь Парижа. Я бы сравнил это с органной композицией. Сладкий Берлин оказался ужасно легкомысленным. А вот народная, такая похожая на гитарные композиции, была у Вены.

- О! - Семен выразил общий интерес к полученным сведениям.

А вот город Москва задумался, не потешить ли лекаря своими частушками. Оценит ли Елисей это?

- И что было в Нью-Йорке? - Петр постарался вернуть разговор в прежнее русло рассказа лекаря.

В Нью-Йорке я с ног сбился, пытаясь понять, на что жалуется город. Я и так и эдак, но оказалось, что все проще и сложнее одновременно. Нью-Йорку очень хотелось первым полечиться у нового лекаря.

- Фрр, - тихонько хмыкнул Петр.

Мелькнули затаенные улыбки.

- И как вы выкрутились из ситуации? - Семен подал ожидаемую от него реплику.

- Это потребовало всей моей сообразительности, - рассмеялся лекарь.

Я понял, что лечить надо по-особенному. Двое суток я маялся и составлял опросники, а потом занялся городом. Примерно столько же времени, я с Нью-Йорком разговаривал. Мы переговорили о разных вещах и событиях. А потом я поставил диагноз: затяжное иннагуляционное состояние.

- Какое? - переспросил историст.

- Не вдавайтесь в такие интимные подробности, - посоветовал хитроумный Шансовик. - Это видимо и была особенность диагноза?

- Да, - лекарь решил, что Шансовик не такой уж и псих белокочанный. Понимает, когда надо.

- И что было дальше? - Семен предпочел не заметить колкости Шансовика.