Фридрих Вильгельм I - [91]

В свои намерения Фридрих посвятил и британского посла, а это уже смахивало на подготовку к государственной измене и являлось результатом безответственного поведения Софьи Доротеи, настраивающей сына против отца. Королева науськивала на него старших детей уже много лет. Уже давно она вела тайные переговоры с послами западных держав, Англии и Франции, пытаясь ослабить австрийское влияние Зекендорфа и Грумбкова. Шаг за шагом она толкала сына чуть ли не на предательство своего отечества. Фридрих брал деньги, и большие притом, у английского и польского дворов, вел переговоры и с Версалем. Французский посол сообщал в депеше из Берлина: «Чтобы разоружить отца, необходимо создать партию кронпринца и привлечь на его сторону нескольких офицеров… Думаю, это вполне возможно. В любом случае следует воспитывать принца в благоприятном для Франции отношении». Кронпринц оказался в величайшей опасности: еще шаг — и он становился настоящим предателем! Сын короля находился на грани преступления, каравшегося смертью. Фридрих Вильгельм I, даже не подозревавший о замышлявшихся втайне от него планах, назначил на середину июля поездку в западные страны. На вопрос Грумбкова, возьмет ли тот с собой кронпринца, король ответил утвердительно, мрачно добавив, мол, все уже и так видели, как этот юный хлыщ ведет себя за границей. Король-солдат и не подозревал, что эта поездка станет переломной для его жизни, для его роли отца и главы семейства.

15 июля 1730 г. король с кронпринцем и свитой из двадцати четырех человек отправился в поездку на запад. Дорога проходила через Лейпциг, Кобург, Бамберг, Эрланген и Нюрнберг в Ансбах. Группа прибыла в Ансбах 21 июля и провела там десять дней. Отец и сын почти не разговаривали друг с другом, но и стычек между ними не было тоже. Фридрих написал письмо лейтенанту фон Катте: тот должен был приготовиться. В случае удачного бегства кронпринца Катте должен был тут же покинуть Берлин, чтобы встретиться с Фридрихом в Гааге.

31 июля процессия выехала из Ансбаха и отправилась по направлению к Хейльбронну. Ночь с 4 на 5 августа провели недалеко от Зинсгейма, в деревне Штайнсфурт. Этой ночью Фридрих и решил бежать. В предрассветных сумерках он стоял у амбара и ждал сообщника, пажа Кайта, который должен был явиться с лошадьми. Но провожатые кронпринца в последний момент одумались, сорвав предприятие. Отец так ничего и не заметил. Вместе с сыном они днем осматривали достопримечательности Мангейма. Фридрих снова потребовал от пажа обеспечить его свежими лошадьми; тот, испугавшись, вечером бросился королю в ноги и поведал о планах кронпринца. Два дня Фридрих Вильгельм делал вид, будто ничего не случилось. 8 августа было перехвачено письмо от Катте, убедительно изобличающее намерения принца. И тогда король набросился на сына, причем в прямом смысле слова. Он приказал арестовать Фридриха и доставить его на речной корабль. Схватив сына за волосы, он таскал его по палубе и бил палкой до тех пор, пока у того не пошла кровь из носа. «Никогда еще лицо бранденбургского принца не покрывалось такими знаками бесчестья!» — в отчаянии воскликнул Фридрих.

По распоряжению короля с принцем обращались как с государственным преступником. Конвоиры получили строжайший, под угрозой смертной казни, приказ: по Рейну доставить арестанта в прусскую крепость Везель. Живым или мертвым! 12 августа в Везеле отец и сын встретились снова. Короля трясло от едва сдерживаемой ярости. Смертельно бледный Фридрих встретил отца с высоко поднятой головой. Далее последовал следующий диалог:

Король. Почему ты хотел дезертировать?

Принц. Потому что вы обращались со мной не как с сыном, а как с последним рабом!

Король. Ты и есть всего лишь жалкий дезертир, в тебе нет и намека на честь!

Принц. У меня столько же чести, сколько и у вас. И я сделал лишь то, что вы, по вашим собственным словам, сами сделали бы уже давно.

Фридрих Вильгельм пошатнулся. (Он и в самом деле прокричал однажды сыну: «Если бы мой отец обращался со мной так же, как я с тобой, я бы уже давно сбежал от него!») У него перехватило дыхание; лицо короля побагровело, а глаза полезли из орбит.

В бешенстве он выхватил шпагу. Но тут комендант крепости, генерал-майор фон Мозель, встал на его пути, широко расставив руки: «Сир, проткните меня! Но пощадите своего сына…»

В Берлине ничего не знали о происшествии на Везеле. 15 августа, сорок второй день рождения короля, проходит в развлечениях. На следующий день становится известно об аресте лейтенанта фон Катте. Но трагедии из этого никто не делает; королева устраивает во дворце Монбижо роскошный пир на 27 персон. Лишь к вечеру тучи страха и неизвестности собираются над прусской столицей.

На следующий день придворная дама, обер-гофмейстер королевы г-жа фон Камэке, получает от короля письмо, написанное 12 августа в Везеле: «Фриц хотел дезертировать. Я счел нужным отдать приказ о его аресте. Прошу Вас известить об этом мою жену, постаравшись не испугать ее. Во всем обвиняйте несчастного отца». И только тогда в берлинском дворце началась настоящая паника. Королева и принцесса Вильгельмина завладели шкатулкой кронпринца с письмами и записками, способными выдать причастность обеих дам. Они были уничтожены, а затем Софья Доротея и Вильгельмина всю ночь напролет писали невинные письма их и положили в шкатулку. В страхе прошли десять дней. Охочая до удовольствий королева отменила, как сообщал брауншвейгский посол, все намеченные увеселения.