Фридрих Шиллер - [2]
Для курьеза можно заметить, — пишет далее Николай Гаврилович Чернышевский, — что профессор рангом своим равнялся лейбкучеру и что ученое сословие вообще стояло так низко, что никогда не считалось достойным награды ни одним из бесчисленных орденов…»
Невежество и грубость немецкого дворянства и князей могли сравниться только с их полной бесчестностью. В погоне за деньгами феодальные властители Германии без малейшего зазрения совести продавали себя различным иностранным державам. Низко кланяясь, с подобострастной готовностью, открыто принимали они от иностранных монархов денежные субсидии, особенно охотно — французские луидоры. Расплачивались обещаниями выступить в войне на стороне своих благодетелей. Случалось, когда доходило до дела, что заверения эти не исполнялись. Но обычно, поторговавшись и выговорив себе дополнительные суммы, немецкие князья без колебаний ставили свою армию под чужие знамена.
Существовала и другая, еще более позорная статья дохода князей — торговля рекрутами. Немецких солдат продавали как живое пушечное мясо. Продавали в обмен на звонкую монету в чужие земли: Африку и Америку, Францию и Голландию. Продавали, напутствуя негласными пожеланиями никогда не вернуться в родную страну, так как, по существовавшему тарифу, за павшего в бою князь получал больше денег, чем за уцелевшего.
так распевали солдаты Карла Евгения Вюртембергского, проданные им Ост-Индской компании для службы в колониальных войсках.
Среди феодальных властителей Германии XVIII столетия герцог Карл Евгений Вюртембергский — один из худших.
Воспитанник прусского короля Фридриха II, деспот, солдафон и сластолюбец, с шестнадцати лет увенчанный герцогской короной, он не считает нужным обуздывать ни одну из своих страстей. Его кумир — «великий король» Людовик XIV, его идеал — Версаль. Превратить свою резиденцию во второй Версаль — вот что на долгие годы становится жизненной целью Карла Евгения. Он стремится перенести роскошь и нравы французского двора на патриархальную швабскую почву, в Вюртемберг, который в середине XVIII века еще кровоточил ранами Тридцатилетней войны: почти в сто раз уменьшила война население этой древней немецкой земли.
Не печалясь о нуждах своих подданных, он строит дворцы, замки, театры, разбивает парки, устанавливает статуи и фонтаны. Он выписывает из Италии и Франции прославленных архитекторов, художников, пиротехников — мастеров фейерверка и иллюминации, оперных и балетых актеров.
По улицам вюртембергских городов, разгоняя бюргеров, одетых в кафтаны из грубого домотканого сукна, пугая медлительных важных ученых в средневековых шапочках и плащах, все чаще проносятся позолоченные кареты: щеголи в кружевах, пудреных париках и розовых атласных туфлях спешат на очередное придворное празднество. Сотни знатных гостей съезжались на эти увеселения, продолжавшиеся иногда по нескольку дней подряд.
Празднества обычно заканчивались великолепными фейерверками. На много миль вокруг кровавым заревом озаряли они ночное небо Вюртемберга. Струились огненные каскады; вертелись «китайские колеса», разбрасывая блестящие искры; взмывали ввысь и падали бесчисленные «жаворонки» — турбильоны, медленно распускались многокрасочные «павлиньи хвосты» — одна огненная декорация сменяла другую, и, наконец, вся эта вакханалия пламени и света заканчивалась возникавшим в небе грандиозным сверкающим павильоном с инициалами герцога.
Не пороховые бочки — целые бочки золота, как справедливо заметил один историк, сгорали здесь в течение нескольких минут.
Откуда добывались средства на всю эту непомерную роскошь?
По конституции власть герцога была существенно ограничена ландтагом — собранием представителей сословий: духовенства, торговцев, ремесленников. Но все более формальными становились права этого ландтага. Заседал он редко, да к тому же не отличался особой принципиальностью и уважением к закону, вел политику кумовства в интересах верхушки бюргерства. Один из немногих честных депутатов, Иоганн Якоб Мозер, открыто обличал коллег в том, что единственная их забота — обеспечить своих родных за счет страны и всеми силами сопротивляться любой реформе. То ссорясь, то вновь мирясь с этим «славным» собранием, Карл Евгений в равной мере успешно обирал своих подданных как с его помощью, так и в случаях его протеста. Впрочем, когда Иоганн Якоб Мозер слишком уж громогласно, с точки зрения герцога, стал, в начале Семилетней войны, возражать против незаконного рекрутского набора, Карл Евгений приказал заключить его в крепость Хогентвиль, где этот известный по всей Германии старый человек сидел в холодном каземате, питаясь гнилыми потрохами и протухшей водой. Ландтаг не спешил выступить в его защиту…
Пожалуй, были у Карла Евгения основания заявить, что государство — это он сам!
«Все дрожало перед деспотом, все льстило и пресмыкалось и, чтобы выслужиться, помогало ему в каждой его несправедливости и подражало даже его порокам», — писал в анонимном сочинении один из современников Карла Евгения.
Эта книга — рассказ о замечательной русской женщине Екатерине Романовне Дашковой. С 1783 по 1794 г. она была директором Академии наук и президентом Российской академии, объединявшей тогда крупнейшие литературные силы страны. Поразительно разнообразны были дарования Дашковой. Она писала стихи, сочиняла музыку, была знатоком искусства, незаурядным филологом, редактировала журнал, переводила. Характерна для своего времени и человеческая судьба Дашковой. Личность сильная, с деятельным характером и независимыми суждениями, она не смогла приспособиться к миру придворного угодничества и часть своей жизни провела в изгнании.Л. Я. Лозинская — кандидат филологических наук, занимается проблемами культуры XVIII в., автор книги о Шиллере, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» (М., 1961), и ряда статей.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.