Фридрих Ницше. Борец против своего времени - [8]

8

Подобно тому, как Ницше не желает выражать в качестве своих мнений что‑либо иное помимо порождений своих индивидуальных инстинктов и влечений, так и все чужие воззрения не являются для него чем‑то иным помимо симптомов, на основании которых он делает заключения относительно инстинктов, господствующих в отдельных людях или же целых народах, расах и т. д. У него и в мыслях нет заняться обсуждением или опровержением чужих воззрений. Однако он разыскивает инстинкты, которые находят выражение в этих воззрениях. На основании воззрений индивидуума или парода Ницше пытается познать их характер. Ему интересно, указывает ли данное мнение на господство инстинктов здоровья, отваги, благородства, жизнерадостности или же оно возникает из нездоровых, рабских, расслабленных, враждебных жизни инстинктов. Истины как таковые ему безразличны; он занят вопросом о том, как люди вырабатывают себе истины в соответствии со своими инстинктами, и как они тем самым добиваются своих целей. Ницше желает отыскать естественные причины человеческих воззрений.

Впрочем, с точки зрения тех идеалистов, что приписывают истине самостоятельную ценность, которые желали бы приписать ей «чистый, более возвышенный источник», нежели инстинкты, старания Ницше оказываются ничем. Он усматривает в человеческих воззрениях результат действия природных сил, подобно тому, как естествоиспытатель объясняет устройство глаза взаимодействием естественных причин. Ницше так же мало признает объяснение духовного развития человечества на основании каких‑то особых этических целей, идеалов, некоего нравственного миропорядка, как мало склонен современный естествоиспытатель соглашаться с тем объяснением, что природа выстроила глаз каким‑то определенным образом потому, что задалась целью заложить в организме орган зрения. Во всяком идеале Ницше усматривает лишь выражение инстинкта, который ищет удовлетворения каким‑то определенным образом, подобно тому, как современный естествоиспытатель видит в целесообразном устройстве органа результат органических законов формирования. Если в наши дни все еще существуют естествоиспытатели и философы, которые отвергают всякую целесообразную деятельность природы, однако почтительно останавливаются перед этическим идеализмом, усматривая в истории воплощение божественной воли, идеальный порядок, это являет собой инстинктивную половинчатость. Для оценки духовных процессов таким людям недостает проницательного взгляда, в то время как они обнаруживают его в наблюдении процессов природных. Если человек полагает, что он стремится к идеалу, который не происходит из действительности, то он думает так лишь потому, что не знает инстинкта, к которому ведет свое происхождение данный идеал.

Ницше — антиидеалист в том же самом смысле, в каком противником целей, которые призвана осуществить природа, является всякий современный ученый. Он так же мало говорит о нравственных целях, как естествоиспытатель — о целях природных. Ницше считает, что нисколько не разумнее будет сказать: человек призван реализовать этический идеал, нежели пояснить: рога даны быку для того, чтобы бодаться. Как одно, так и второе высказывание представляется ему результатом такого объяснения мира, которое прибегает к «божественному промыслу», «мудрому всемогуществу», вместо того, чтобы говорить о естественных причинах.

Такое истолкование мира является тормозом для всякого здравого мышления; оно порождает измышленный, идеальный туман, который препятствует естественным, направленным на наблюдение действительности зрительным способностям проникать вглубь природных процессов; наконец, оно полностью притупляет всякое ощущение реальности.

9

Если Ницше пускается в духовную борьбу, он не задается целью опровергнуть чужие мнения как таковые, но делает это, поскольку мнения эти указывают на вредоносные, противные природе инстинкты, которым он бросает вызов. При этом его воззрения примерно такие же, как у человека, противостоящего вредоносному природному явлению или истребляющего опасную тварь. И отталкивается он не от «убедительной» силы истины, но от того, что одержит верх над противником, если у того нездоровые, вредоносные инстинкты, сам же он располагает инстинктами здоровыми, благоприятными для жизни. Он не нуждается ни в каком ином оправдании подобной борьбы, лишь бы только его инстинкты воспринимали инстинкты оппонента в качестве вредных. Ницше полагает, что бороться ему следует не как приверженцу какой бы то ни было идеи, но поскольку к этому его толкают инстинкты. Правда, ни в какой духовной борьбе иначе и не бывает, однако обычно борцы столь же мало осознают реальные движущие пружины, как философы осознают свою «волю к власти» или же приверженцы морального мироустройства — естественные причины своих этических идеалов. Они полагают, что здесь мнение сражается исключительно с мнением, а истинные свои мотивы скрывают под понятийным плащом. Не называют они также и те инстинкты противника, что им несимпатичны, да и вообще, может быть, инстинкты эти вообще не доходят до их сознания. Итак, те силы, что вообще‑то враждебно направлены друг против друга, явно не обнаруживают себя. Ницше бескомпромиссно называет по имени инстинкты противника, которые ему отвратительны, и именует также инстинкты, которые им противопоставляет он. Если кому‑то угодно именовать это цинизмом, Бог ему в помощь. Но при этом он не должен упускать из виду того, что и во всей вообще человеческой деятельности нет ничего помимо такого цинизма, и что цинизм этот воздвиг абсолютно все иллюзорные идеалистические конструкции.