Фридолин - [11]

В это мгновение в самом конце коридора раздалось дребезжание стекла. Фридолин испуганно заглянул в лицо бутафору, словно ждал от него немедленных объяснений. Но Гибизер остался стоять неподвижно, нащупал спрятанный в стене выключатель, и — вдруг ослепительно яркий свет залил весь коридор до конца, где стоял столик с тарелками, стаканами и бутылками. Из-за стола поднялись сидевшие друг против друга инквизиционные судьи в красных таларах и вспорхнуло миловидное, светлое существо. Гибизер крупными шагами устремился к месту события и, перегнувшись через стол, поймал только напудренный парик, меж тем как из-под стола вынырнула совсем молодая прелестная девушка, почти ребенок, в костюме Пьеретты, в белых шелковых чулках, и бросилась вдоль коридора по направлению к Фридолину, так что тот поневоле принял ее в объятия. Гибизер уронил на стол белый парик Пьеретты, а правой и левой руками придерживал средневековых судей за кончики красных талар.

— Господин Гибизер! — крикнул Фридолин.

— Сударь, придержите девчонку!

Девочка прижалась к Фридолину, словно нашла в нем покровителя. На маленьком узком напудренном личике были налеплены мушки, от нежной груди подымался запах пудры и роз, в глазах искрились веселье и лукавство.

— Господа, — внушительно сказал Гибизер, — вы останетесь здесь до тех пор, пока я не вызову полицию.

— Опомнитесь, что с вами? — воскликнули ряженые.

И в один голос прибавили:

— Мы здесь по приглашению фрейлейн!

Гибизер отпустил их, а Фридолин расслышал, как он им сказал:

— По этому поводу вам придется дать более подробные объяснения. Неужели вы сразу не заметили, что перед вами сумасшедшая?

Затем он обратился к Фридолину:

— Простите, сударь: неожиданное происшествие!

— Ничего, ничего, пустяки! — успокоил его Фридолин.

Всего охотнее он забрал бы девочку с собой, каковы бы ни были последствия. Она не сводила с него манящих детских глаз, как зачарованная. В другом конце коридора взволнованно совещались друг с другом ряженые. Гибизер деловито обратился к Фридолину:

— Вы желаете рясу, сударь, и к ней, значит, пилигримскую шляпу и маску?

— Нет, — сказала Пьеретта, сверкнув глазами. — Этому господину ты дашь горностаевую мантию и красный шелковый камзол!

— Ты не тронешься с места! — прикрикнул на нее Гибизер и указал Фридолину на темную рясу пилигрима, висевшую между ландскнехтом и венецианским сенатором.

— Она будет по вашей фигуре, — сказал он. — А вот подходящая шляпа, берите скорей.

Вновь объявились судьи в красных плащах.

— Вы нас немедленно выпустите, господин Жибизье, — заявили они, к немалому удивлению Фридолина, произнося фамилию Гибизера по-французски.

— Об этом не может быть и речи, — насмешливо ответил бутафор. — Прежде чем уйти, соблаговолите обождать здесь моего возвращения.

Фридолин между тем облачился в свою рясу, завязав узлом свисающие концы белого шнура; Гибизер, вскарабкавшись на узкую лесенку, подал ему широкополую пилигримскую шляпу, и Фридолин ее надел. Но все это он проделал как бы по принуждению, ибо внутренний голос все явственней ему подсказывал, что он обязан остаться и помочь Пьеретте, которой грозит опасность. От маски, которую Гибизер сунул ему, прощаясь, в руку (Фридолин ее тут же примерил), пахло своеобразными, немного противными духами.

— Ты пойдешь вперед! — сказал Гибизер девочке и повелительно указал ей на лестницу.

Пьеретта обернулась, поглядела в конец коридора и кивнула в сторону расстроенного ужина с меланхолически-веселым прощальным приветом. Фридолин проследил ее взгляд: там уже не стояли больше ряженые, но двое стройных молодых мужчин во фраках и белых галстуках, еще не снявшие красных масок. Пьеретта ящерицей спустилась по винтовой лестнице, за ней торопился Гибизер, а Фридолин за ним.

Внизу, в прихожей, Гибизер отворил какую-то дверь во внутренние комнаты и сказал Пьеретте:

— Ты сейчас же ляжешь в постель, испорченное создание! С тобой мы поговорим, как только я посчитаюсь с господами там, наверху!

Она остановилась в дверях, такая беленькая и нежная, и, покосившись на Фридолина, печально покачала головой. В большом стенном зеркале справа Фридолин увидел тощего пилигрима, в котором он узнал себя, и удивился тому, как естественно произошло это превращение. Пьеретта исчезла, и старый бутафор запер ее на ключ. Затем он открыл наружную дверь и стал выпроваживать Фридолина в сени.

— Простите, — сказал Фридолин, — а как же мой долг?

— Какие пустяки, сударь! Я вам верю, заплатите, когда будете возвращать костюм.

Но Фридолин не трогался с места:

— Дайте мне слово, что вы не сделаете зла бедной девочке.

— А вам до нее какое дело?

— Я слышал, как вы ее только что назвали сумасшедшей, а через мгновение — испорченным созданием. Согласитесь, тут вопиющее противоречие…

— Сударь, — возразил Гибизер напыщенно-театральным тоном, — разве душевная болезнь не порча, ниспосланная Богом?

Фридолина покоробило, и он вздрогнул.

— Как всегда, — заметил он, совладав с собой, — горю можно помочь. Я врач, завтра мы об этом поговорим.

Гибизер язвительно и беззвучно рассмеялся. Внезапно в сенях вспыхнула лампочка. Гибизер захлопнул за Фридолином дверь и заложил ее тотчас щеколдой.