Фрейлина - [114]

«Как много сторожей для одной хрупкой девушки!» — подумал Рован.

Один из тюремщиков присоединился к ним. Он нес с собой какую-то вещь, прижимая ее к боку. Рован подумал, что вещь эта, видимо, черный капюшон.

Значит, это палач.

Они спустились вниз по ступеням, всего на один пролет. И тогда Рован наконец увидел Гвинет.

Его сердце словно подпрыгнуло в груди и бешено застучало. В каком горестном беспорядке были ее прекрасные волосы! Ее одежда была порвана и запачкана грязью, а сама она была слишком худой. Но при этом она держалась с еще большим достоинством, чем когда-либо раньше.

По пути священник сказал:

— Так будет покончено со всяким злом. Те, кто становится на сторону дьявола, должны гореть на костре, пока не придет смерть. Огонь очищает, и корень нечисти станет пеплом и будет развеян по ветру.

Рован пытался протолкнуться впереди преподобного отца, а тот продолжал проповедовать.

— Будьте осторожней, преподобный отец, — тихо ответила она, — я уже осуждена, и, если я теперь буду говорить перед толпой народа, я скажу, что ни в чем не виновна. Я не солгу перед народом, иначе Отец Небесный покинет меня. Я пойду на смерть, а после нее — на небеса, потому что наш добрый Господь знает, что я невиновна и что вы используете Его имя, чтобы избавиться от политического противника. Боюсь, что это вы будете долго гнить в аду.

— Не богохульствуй! — крикнул Рован.

Она смотрела на него так вызывающе, пока обращалась к священнику. Но Рован знал, что его крик ошеломил ее.

Рован кивком указал на охранника, который должен был исполнить обязанность палача, и дверь в камеру распахнулась. У него не было выбора. Он жестоко схватил ее за плечо, повернул к себе и дернул за волосы, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ни в коем случае нельзя позволить ей говорить перед большим скоплением людей. Она знает, что ее душа попадет в ад, и будет только стараться утащить других вслед за собой в зловонную дыру Сатаны, — грубо, с ненавистью и убеждением в голосе сказал Рован. — Поверьте мне, я слишком хорошо знаю, как соблазнительны ее колдовские чары.

Он держал ее так, чтобы те, кто наблюдал за ними, не могли видеть их лица. Рован незаметно вынул из рукава чашку с напитком и поднес к ее губам. Понизив голос, он умоляюще прошептал:

— Выпей это. Сейчас, — приказал он.

Гвинет взглянула на него. И в ее глазах было столько презрения и ненависти, что ему пришлось стиснуть зубы так, что они заскрипели. Иначе он не сохранил бы самообладание.

— Ради бога, выпей это сейчас, — повторил он и прижал чашку к ее губам.

Потом напиток начал действовать, и свет в ее глазах стал гаснуть.

— Сатанинская сука! Она издевается над нами! — крикнул Рован.

Гвинет была уже почти без сознания и медленно падала на Рована. Он обхватил руками ее горло.

— Негодяй! — сумела хрипло прошептать она.

Он снова повысил голос и крикнул:

— Я встречусь с вами в аду, леди!

Глаза Гвинет закрылись, но он продолжал держать руки на ее горле, делая вид, что душит ее.

— Хватит! Вы убьете ее, — с тревогой воскликнул священник.

Рован похолодел. Он старался, чтобы она не очень сильно ударилась об пол при падении, но теперь ему пришлось уронить Гвинет, чтобы обман не был раскрыт.

— Она мертва, — произнес лорд Грэм, когда ее тело рухнуло на холодный каменный пол.

— Вы решили обмануть огонь? — гневно спросил преподобный Мартин.

Он был в ярости.

Рован резко повернулся к нему и с такой же яростью ответил:

— Вы дурак! Вы не знаете, какие слова она могла бы произнести. Вы что, хотели бы, чтобы эта казнь обернулась против вас?

Он наклонился и поднял Гвинет с пола. Она висела у него в руках, словно тряпичная кукла.

Как трудно ему было не дотронуться до нее ласково, не встряхнуть ее, чтобы убедиться, что на самом деле она жива. Она была так похожа на мертвую! Он снял свой плащ с великолепной меховой подкладкой и завернул Гвинет в него так, чтобы ее лицо было закрыто. Ему надо было торопиться, чтобы появиться в точно рассчитанный момент.

— Никому не нужно знать, что их обманули, — заявил он, выпрямляясь со своей ношей в руках. — Преподобный отец, идите впереди.

Они вернулись на первый этаж разрушенной крепости, а затем вышли на солнечный свет. Гевин и остальные солдаты Рована сразу же подъехали к ним на конях.

— Значит, она мертва? — спросил Гевин так, словно был очень этим доволен.

Но пока он говорил, солдаты окружили Рована, загородив его своими лошадьми.

— Люди ждут, — беспокойно напомнил преподобный Мартин.

— Пусть подождут. Я не стану зря губить в огне хороший плащ, — проворчал Рован и приказал: — Гевин, дай мне одеяло. Мы не можем позволить зрителям увидеть ее лицо, иначе они поймут, что смерть уже призвала ее.

Они двигались быстро и с выработанной тренировками ловкостью. Рован, отвлекая внимание священника, красиво взмахнул плащом в воздухе, когда заменял его грубым шерстяным одеялом.

Затем, не обращая внимания на остальных, спешившихся следом за ним, он быстро, широкими шагами прошел к помосту. Толпа поняла, что настало время казни, и бросилась туда же.

Тут возникло неудобное для Рована обстоятельство: охранник, которому была поручена роль палача, взобрался на помост и стал помогать ему укладывать тело.