Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге - [73]
Иногда доброта вступает в конфликт с любовью: например, доброта может мешать нам отправить ребенка к зубному врачу, чтобы ему не было больно, тогда как наша любовь заставляет желать ему блага и потому требует отвести его к врачу, чтобы избежать болезненных мучений в будущем. «Мы созданы, – утверждает Льюис, – не для того, чтобы любить Бога (хотя и для этого), но чтобы Он мог любить нас, чтобы мы были такими творениями, на которых могла “почить” Божия любовь в “благоволении”». А для этого нам нужно «измениться». «Примирить страдания человека с бытием любящего Бога невозможно лишь тогда, когда мы понимаем “любовь” тривиально»[488]. Кроме этого Льюис призывает нас пересмотреть привычные представления о счастье. Творец, как он считает, есть источник всякого счастья, а большинство форм несчастья и бедствий на протяжении столетий было последствием попыток найти счастье вне этого Источника. «И эта безнадежная попытка, – пишет он, – породила практически всю историю человечества, как мы ее называем: деньги, нищету, амбиции, войну, проституцию, классы, империи, рабство – длинную кошмарную историю о том, как человек пытался найти свое счастье в чем-то ином помимо Бога». И он заключает: «Бог не может дать нам счастье и мир отдельно от Самого Себя, потому что их там нет. Просто нет и не может быть».
И, наконец, Льюис согласен с Фрейдом в том, что боль, наносимая посторонними, причиняет нам самые сильные страдания. «Когда души становятся порочными, – пишет Льюис, – они намеренно хотят навредить одна другой, и четыре пятых от всех страданий человека объясняется именно этим. Не Бог, а человек изобрел пытки, кнуты, тюрьмы, рабство, ружье, штык и бомбу; не жестокость природы, а человеческая алчность или глупость породили нищету и изнурительный труд»[489].
Продолжая изучать Ветхий и Новый Заветы, Льюис стал по-новому понимать творение, грехопадение и доктрину искупления. «Бог благ и сотворил все благим, – заявляет он. – Одно из величайших Его творений – свободная воля разумных созданий – по своей природе включала в себя возможность зла, и эти создания, желая выгоды для себя, стали злыми… Так что сегодня человек страшен сам для себя и для Бога и плохо приспособлен к жизни во вселенной, но не потому, что Бог его таким создал, а потому, что он сам сделал себя таким, злоупотребив дарованной ему свободой»[490].
Злоупотребление свободой воли и бунт против воли Творца – вот первичный источник всех страданий, болезни и смерти. В одном письме пятидесятилетний Льюис объясняет: «Не думаю, будто Бог “насылает” болезни или войны в том же смысле, в каком Он посылает нам добро. Так, в Евангелии от Луки (Лк. 13:16) Иисус ясно говорит, что болезнь – дело рук сатаны, а не Его Отца. Полагаю, вы правы. Источник всех страданий – грех»[491].
Страдания, как это понимал Льюис, есть зло: Бог не сотворил страданий, но использует их, чтобы они рождали добро. Многие люди не думают о Боге, пока не столкнутся с болью или великой опасностью – скажем, когда они боятся, что их самолет может разбиться. «Боль, – пишет Льюис, – настойчиво привлекает внимание. Бог шепчет нам на ухо, когда нам хорошо, говорит с нами через нашу совесть, но Он кричит, когда нам больно. Страдания – Его мегафон, они будят даже глухого»[492]. Но Льюис знает, что боль может, напротив, кого-то от Бога оттолкнуть. «Конечно, боль как глас Божий – орудие страшное. Она может привести к полному, бесповоротному мятежу». Бог, говорит Льюис, использует страдания, чтобы мы поняли, что нуждаемся в Нем, но иногда в результате мы поворачиваемся к Нему не лицом, а спиной. Один знакомый врач как-то заявил мне: «Если Бог допускает такой ужас, я не хочу иметь с Ним дела».
Фрейд переносил свои страдания с «покорностью», как он сам это называл. В «Будущем одной иллюзии» он описывает жизнь людей, отказавшихся от духовного мировоззрения, и, возможно, делится собственным опытом: «Им придется признать свою полную беспомощность. Они уже не в центре творения, не предмет заботы благожелательного Провидения. Им необходимо понять, что от Судьбы нет защиты, и остается лишь учиться с покорностью ее принимать»[493].
Когда Фрейду приходилось общаться со страдальцами, он не мог найти для них «слов утешения» – только советовал покорно переносить страдания. В одном письме к жене друга, потерявшей мужа, Фрейд сетует: «Вы уже знаете, что нам приходится безропотно переносить удары судьбы; вы можете догадываться, что мне эта утрата причиняет особенно много боли, ибо я, со стариковским эгоизмом, надеялся, что он доживет до конца моей жизни, который уже близок». Когда у его коллеги Эрнеста Джонса умерла единственная дочь, Фрейд писал ему: «Я неверующий фаталист, так что перед лицом смерти мне остается только покорно переносить ее ужасы»[494]. Когда умер его внук Гейнеле, Фрейд писал Джонсу, что потерял желание жить: «Я навсегда устал от жизни»[495]. Похоже, Фрейд понимал, что в критические моменты жизни ему не хватает духовных ресурсов. После смерти дочери Софии Фрейд писал коллеге: «Не знаю, что еще сказать. После подобных потрясений тебе не о чем думать, если ты только не верующий <…>». «Когда придет мой черед?» – думал Фрейд, желая скорейшего завершения жизненного пути
