Фрэнки, Персик и я - [18]

Между тем Персик дал мне понять, что ему все равно, что я делаю, до тех пор, пока я продолжаю его гладить. Изогнув свои короткие толстые лапы, он вытянулся в роскошной позе, давая мне возможность рассмотреть, на чем он лежит. (Да, этот котище знал, на чем лежать. ) Это была вовсе не диванная подушка. Кот возлежал на старой шляпе, расплющенной в лепешку. Она была сделана из коричневатого выцветшего фетра и украшена двумя рваными, в пятнах лентами некогда медового цвета, свисавшими в открытый ящик стола. Хвост Персика тоже свесился в ящик, как третья пушистая лента.

— Что там внутри, киска?

Я нагнулась, осторожно потянула ящик (а вдруг я потревожу гнездо прилегших вздремнуть мышей или еще что-нибудь?) и обнаружила:

1) свернутую в трубку бумагу, перевязанную бечевкой;

2) закругленный кусок дерева с выцветшими пятнами краски, похожий на старинную палитру или что-то в этом роде, пустую бутылочку из-под чернил и скрипучее старинное чернильное перо;

3) узловатый черный ивовый прут, помогающий отыскивать под землей воду или металлы (интересно!).

Но потом почти сразу я поняла, что это совсем не прут — это кусок угольного карандаша, которыми рисовали в давние времена, пока не изобрели меловые карандаши. Мое сердце снова сильно забилось, так же как тогда, когда я спрыгнула вниз из окна своей спальни. Нет, это был не обычный обветшалый садовый сарай.

— Как ты думаешь, киска, может, здесь была студия живописи или что-то в этом роде? — спросила я Персика.

В ответ Персик фыркнул. Посмотрев поверх его потрепанных ушей, я увидела нечто, выглядывающее из-за стеклянной банки с гвоздями в нижнем ряду полок.

Это была акварель. Изящная тонкая акварель.

Я привстала со стула и, пошарив пальцами в пыли, вытащила маленькую потускневшую раму. Внутри нее была картина, изображавшая фею, порхающую среди цветов. Картина выглядела старинной. Серьезно, очень старинной.

— Мне показалось, что я видел, как ты проскользнула сюда!

Н-да, подскакивать от испуга сегодня превратилось в мое маленькое хобби.

— Решила стать исследователем? - улыбнулся папа.

Ореол солнечного света окружил его светлые волосы, когда он появился в дверях сарая.

— Ага, — кивнула я, почувствовав странное смущение, как будто меня застукали шарящей в ящике чужого комода, пока хозяйка вышла из комнаты.

— Просто решил тебе сказать, что компьютер уже налажен и работает. Для тебя пришло несколько сообщений. А это не та ли кошка, которая вчера была в твоей комнате?

Папа приказал вчера вечером прогнать Персика из моей комнаты, но тогда он был всего лишь незнакомой беспризорной кошкой, а не Персиком. Хорошо, что я не позволила прогнать его. Теперь мне нужно было должным образом представить их друг другу и рассказать папе, что я узнала о моей рыжей тени (о его пристрастии к сардинам и печенью с заварным кремом).

Но это пришлось отложить на время, так же как и исследование тайн (и фей) садового домика.

Единственное, что я мечтала сделать прямо сейчас, — это смыть пыль десятилетий с моих ладоней, добраться до компьютера и написать кучу приветов своим друзьям.

Глава 8. Фрэнки и тайная прогулка

Солнце уже вовсю светило в окно нашей кухни, хотя было только 8.30 утра. Похоже, нас ожидал жаркий денек.

Я уже чувствовала жару — по крайней мере, моя левая нога. Персик так плотно обмотался вокруг нее, что казалось, на мне надеты меховые луноходы.

— Ты ему действительно понравилась, — улыбнулась мама, глядя на Персика, лежавшего под кухонным столом.

Она сидела за столом напротив меня и папы, посередине между высокими стульями Джейка и Джейми, как судья, готовый выставить желтую карточку, как только один из близнецов прицеливался в другого размоченным в молоке шоколадным шариком «Нестле».

— Ты имеешь в виду, что ему нравится грудинка на тарелке Стеллы? — пошутил папа.

— И Стелле тоже! — сказала я, подняв брови и беря еще один кусок политой кетчупом грудинки.

В этом переезде только одно было хорошо — в Лондоне шесть дней в неделю подавалась полезная для желудка овсянка и только по воскресеньям вредная поджарка. Но сегодня была уже среда, и последние четыре дня мы ели только вредную еду. Как будто наступили нескончаемые выходные.

— Неужели он спал всю ночь на твоей постели? — спросила мама, скосив глаза на Персика.

— Мммм, — промычала я с полным ртом.

Да, Персик спал в моей постели всю сегодняшнюю ночь и даже не исчез утром, хотя окно было открыто и ему ничего не стоило смыться, если бы он захотел.

— Ну, если этот кот хочет остаться с нами, надо достать ему какую-нибудь подходящую еду, — заявила мама решительно. — Мне все равно, что сказала тебе та старая леди, но кошкам вредно питаться только сардинами и печеньем.

— И грудинкой, — вставил папа.

Сузив глаза, я посмотрела на них обоих. Неужели я их правильно поняла?

— Вы хотите сказать, — пробормотала я, слишком быстро проглотив кусок грудинки, — что я могу оставить Персика?

— Пускай остается, пока мы ему не надоедим. Помнишь, что тебе сказала старая леди? — улыбнулся папа.

Я испытала нечто, похожее на шок.

Дома в Лондоне я испробовала все средства, чтобы завести домашнее животное.

«Можно я заведу собаку?» — «Нет, нельзя — она своим лаем будет раздражать соседей». — «Могу я завести кошку?» — «У нас нет сада — ей негде будет гулять». — «Могу я завести хомячка?» — «Нет, их клетки очень плохо пахнут». — «Можно мне купить золотую рыбку?» — «Нет, не стоит».