Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? - [21]

— Да, стоит лишь поманить пальцем! — Фрэнк продемонстрировал своему отражению задиристо вздернутый подбородок.

— Заткнись! — осадил его парень из зеркала. — Подумай лучше, как не дать петуха в «Прощай, весна!». Помнишь, тогда, в открытом зале? А? Мурашки по спине…

— А ты не пугай! Я знаю, мне положено сейчас трепетать. Молить Всевышнего позволить мне, червяку, совершить чудо — спеть так, чтобы зал лежал от восторга… Фигу! — Фрэнк показал в зеркало крепкий кукиш. — А я вот не боюсь. Не боюсь — и все тут! Я верю в себя и в свою удачу… Ты-то знаешь, что это правда… — Фрэнк слышал шум, доносящийся из зала, какие-то спорящие голоса у двери. — Я их всех порву! — пообещал он своему отражению, сделав соответствующий знак рукой.

И подумал: «Вот сейчас прямо тут рухну на ковер и сдохну от страха!»

Перебранку в коридоре прервал властный голос Эванса. Послав кого-то подальше, агент без стука распахнул дверь. Его дорогущий смокинг, несмотря на атласные лацканы, был щедро посыпан пеплом. Даже плечи занесло «пургой», впрочем, возможно, это была перхоть. Импресарио не переставал удивлять Фрэнка: бездна вкуса, энергии — и эта демонстративная неряшливость, словно посылающая светские условности в известном всем направлении.

— О! — Эванс картинно раскинул руки. — Именно то, что я хотел. Молодец, парень! Шляпа — это круто! Совершенно скрывает твои роскошно торчащие уши.

— Полегче на поворотах, Эванс. — Глаза Фрэнка угрожающе сверкнули. — И этим, что натолклись в зал, хорошо бы вести себя поприличней. Уже, наверное, запаслись тухлыми яйцами и ждут…

— Здесь лучше идут помидоры… — Эванс еще раз оглядел своего подопечного и опустился в кресло: — Должен тебя кой о чем предупредить… Там полный зал твоих фанаток, кое-кто уже бьется в истерике…

— Не может быть… — оторопел Фрэнк.

— Тише, дорогой. Ты хоть подумал, зачем здесь я — Джордж Эванс, великий имиджмэйкер?

— Поддержать…

— У меня задача другая — создать из тебя ме- газвезду. При минимальных капиталовложениях. А в этом деле главное — подсказать толпе тип по — ведения. Они должны испытывать высший кайф от пения кумира, доходя до умопомрачения. До умопомрачения! Это тебе по силам. Я еще в самом начале заметил, что дамы от тебя буквально впадают в транс!

— Да, и обозвал меня хиляком.

— Хиляк, обожаемый женщинами! На них я и сделал основную ставку в завоевании толпы. Но толпой ведь надо руководить! Вот этим я и займусь… — Он помахал руками, изобразив дирижера.

— Спасибо, надеюсь, рассчитываю… — Фрэнк покосился на репродуктор, вежливый голос из которого приглашал мистера Синатру на сцену. — Мне пора.

— Ни пуха… — подмигнул Эванс.

— К чертям! — Фрэнк сдвинул шляпу чуть набок и под трели звонка покинул комнату.

Первое отделение он провел как под водой! Уже не новичок на сцене, он чувствовал странное раздвоение. Хлыщ в шляпе шептал в микрофон какие- то слова, а Фрэнки из Хобокена стоял рядом, психовал и грыз ногти.

Кончилось все как-то неожиданно. Пижон в шляпе умолк, картинно раскланиваясь, а зал взвыл… Святая Дева Мария, такого он еще не видел! Разве только по телику, когда показывали турнир мирового первенства по боксу и громила Черный Бил положил в нокаут норвежского дебила. Беснования! Крики, визги, свист — аж страшно.

Занавес рухнул перед его носом. Да это же антракт! За кулисами уже ждали, повисли на плечах, жали руки, совали цветы. Липкие от помады горячие женские губы впивались в его щеки, в воротник сорочки… Он сам не помнил, как оказался в гри- мерке.

— Здорово тебя отделали! — порадовался ждавший там Эванс. — Ну, как? Хорошее звучание?

Фрэнк бросил шляпу. Снял пиджак:

— Помыться бы — рубашку хоть выжимай. И вся в помаде. Не хватает еще, чтобы сюда ввалились сейчас Нэнси с мамашей.

Эванс протянул ему вешалку с чистой рубашкой и полотенце:

— Охладись.

Пока Фрэнк мылся в душе и переодевался, Эванс рассказывал ему о своем пиаровском трюке.

— Я нанял девушек и, подробно проинструктировав их, рассадил среди зрителей. Девушкам полагалось вздыхать всякий раз, когда ты затянешь лирическую балладу, визжать, когда прозвучит слово «любовь», и биться в экстазе, когда ты протянешь руки в их сторону. Девчонки отлично справились, завели толпу и… Ты сам слышишь, что там делается… Сирена, кажется… значит, вызвали «скорую»!

— Твои штучки сработали… А я вроде как и ни при чем? Сбоку припеку?

— Не горячись, сицилиец! Знаешь, как отныне тебя будут величать? «Мистер Голос»! Я подбросил идейку критикам. Неплохо, а?

…Концерт закончился триумфально. А за ним другой, третий… Полгода сольных выступлений, неистовств зрительного зала, полицейских нарядов, разгонявших фанаток, — полгода славы, о которой

Синатра и не мечтал. Не мечтал потому, что никогда такого еще не было — повального сумасшествия, охватывающего зал при звуках голоса певца. Наемные красотки уже не требовались. Фанатки до хрипоты вопили «браво!», визжали и даже натурально падали в обморок от полноты чувств. Газеты писали, что на концертах Синатры происходит невиданное — тысячи поклонниц пытаются прорваться в зал, запрудив всю улицу! После предновогоднего концерта в «Парамаунте» дверь, ведущая за кулисы, была заблокирована жаждущими автографа девчонками. А спустя несколько дней американские газеты уже пестрели заголовками: «Битва пяти тысяч фанаток за возможность взглянуть на Фрэнка Синатру».