Фредерик Дуглас «Жил-был раб…» - [121]

Бумаги Блэйна так и остались лежать неподписанными на столе президента. Гаррисон вдруг ни с того ни с сего, даже никого не предупредив, признал правительство Легитима. Одновременно он назначил самого известного в Америке негра «послом-резидентом и генеральным консулом Соединенных Штатов в республике Гаити и поверенным в делах в Санто-Доминго».

— Хорошенькая история! — негодуя, воскликнул владелец пароходной компании.

Государственный секретарь Блэйн пожал плечами, стараясь сохранить достоинство.

— Пожалуй, несколько рановато, — скрывая свое разочарование, согласился он. — Но наш президент известен своим доброжелательным отношением к развитию торговли с Латинской Америкой, а с другой стороны, у нас нет оснований подозревать, что Фредерик Дуглас будет служить помехой совершенно четкой политике правительства.

— Дурак вы! — резко выпалил судовладелец.

Блэйн вспыхнул, на виске у него вздулась жила.

— Вы забываете, — сказал он через минуту ровным голосом, — или, может быть, не знаете, что Фредерик Дуглас был секретарем комиссии президента Гранта, ездившей в Доминиканскую республику; дело их тогда провалилось, но повинен был не он.

— Каковы бы ни были причины, для меня важен тот факт, что Соединенные Штаты не сумели заполучить залив Самону. — Судовладелец задыхался от гнева. — Я не доверяю этим…. этим людям. Хватит с нас, что приходится иметь с ними дело на островах! Ну, ладно, — он сделал примирительный жест, — я не пришел сюда спорить. Только вам придется быть потверже с этим молодцом!

Государственный секретарь нервно завертел в руке какую-то бумагу, лежавшую на столе. Интересно было бы видеть, как это он или кто-нибудь другой сумеет «быть потверже» с Фредериком Дугласом?!

— Я уже отправил ему письмо, в котором выразил надежду, что он примет предложение президента Гаррисона.

Судовладелец перебил его с презрительной миной:

— Вижу, вы из кожи лезете вон, чтобы показать ему любезное отношение.

«Молокосос невежественный!» — подумал государственный секретарь, а вслух сказал, делая вид, что ничего не слышал:

— Мы посылаем Дугласа в Гаити, ибо считаем, что это та могучая сила, которая послужит делу мира, и благоденствию, и процветанию этого несчастного, измученного народа.

Наконец-то судовладелец начал кое-что понимать:

— Гм, гм! — промычал он. — Что ж, не плохо, вовсе не плохо!

— Можно так устроить, чтобы он прибыл туда в самом конце осени. А тем временем…

Они многозначительно переглянулись. Судовладелец, сидевший по другую сторону письменного стола, встал.

— …тем временем еще многое может случиться!

— Вот именно!

— Возможно, что узурпатора Легитима там даже не окажется, когда придет час приветствовать нашего нового посла?!

— Вполне возможно.

Засим джентльмены простились, и гость ушел.

В этот вечер Стефен Престон радостно писал домой: «Произошло чудо, настоящее чудо!»

А Дугласы у себя на балконе читали и перечитывали письмо, которое доставили от государственного секретаря Блэйна.

— Ты заслужил это, дорогой! Кто же, если не ты! — Эллен улыбнулась мужу, в глазах ее лучилось счастье.

Письмо задрожало в руке Дугласа, он ответил хрипловатым голосом:

— Государственный секретарь Блэйн прав. Это важно для каждого свободного негра в Соединенных Штатах. Это важно для маленького храброго народа, который обязан своей независимостью успешному восстанию рабов. Это признание важно для людей с темной кожей во всем мире. Я благодарю свою судьбу за то, что могу выполнить свой долг.

И Эллен Дуглас пожала его руку. Она так гордилась своим мужем!

Дождем посыпались поздравительные телеграммы и письма из разных мест в Соединенных Штатах, из Мексики, Южной Америки, Африки. Какой-то часовщик из Цюриха прислал в подарок огромные стенные часы с футляром, выдолбленным из цельного куска дерева.

Газеты Соединенных Штатов упомянули вскользь о неожиданном «перевороте» в Гаити, не отказав себе в удовольствии заметить, что «это может повлиять на одно недавнее назначение». Но когда 7 октября 1889 года Легитим был сброшен и пост президента занял Ипполит, государственный департамент США объявил это чисто внутренним делом республики и предложил своему представителю отправиться по назначению. До сих пор необъяснимые «трудности» задерживали отъезд Дугласа, теперь же причины не выпускать его из Вашингтона отпали сами собой. В начале ноября Дуглас в сопровождении своей жены отплыл в Порт-о-Пренс.

Природа островов Караибского моря сказочно богата. Еще недавно Итальянская Ривьера казалась Дугласам вершиной красоты. Но даже путешественники, повидавшие свет, благоговейно замирают и шепчут слова восторга при виде выплывающей из фиолетовой дали жемчужины Антильских островов — Гаити.

Полоса ярко-синей воды отделяла пароход от сиреневого утеса Ла Ганаив, который вздыбился в небо, словно вырванный из лазурных глубин залива. Широкий полукруглый берег обступали горы в зеленых, синих, серых и оранжевых каменных складках; малиновые пятна роскошных садов и яркая зелень остроконечных деревьев оживляли их мрачный колорит.

Город Порт-о-Пренс спускался прямо в море: гавань была запружена людьми. Множество больших и малых судов и парусных лодок скользило по глади залива. В центре города возвышался готический собор, а рядом с ним — дворец президента Гаити.