Франсуа Мари Вольтер - [52]

351). Плеханов убедительно показал, что «опыт» (т. е. попытка) Вольтера расчищал почву для того, чтобы развивающаяся и достигающая зрелости научная мысль, углубляясь в анализ проблемы, порвала с идеалистическим воззрением на историю и создала ее материалистическое понимание, воплощенное в марксизме. Энгельс указывал, что «Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д.; что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей и из которой они поэтому должны быть объяснены, — а не наоборот, как это делалось до сих пор» (1, 19, 350–351).

Ряд высказываний Вольтера свидетельствует о том. что он, подобно другим просветителям, в некоторых случаях усматривал великую роль собственно материальных (производственно-технических, экономических) факторов в человеческой истории. Вольтер отмечал, например, что, «подобно тому как имеются мнения, которые совершенно изменили поведение людей, существуют и искусства (в данном случае виды производственной деятельности. — В. К.), которые все изменили в мире; к таким искусствам относится изготовление пороха» (6, 24, 556). При рассмотрении вопроса о причинах Реформации Вольтер наряду с указанием на моральное возмущение Лютера продажей индульгенций высказал очень проницательное суждение о «бедности» как экономической подоплеке отхода многих европейских народов от католицизма: «Индульгенции, освобождавшие от чистилища души, тела которых имели тогда очень мало денег, продавались слишком дорого. Прелаты и монахи поглощали все доходы целой провинции. И люди избрали более дешевую религию» (3, 2, 187). Это суждение дополняется очень интересной постановкой вопроса о сословных, т. е. по сути дела классовых, причинах приверженности к католицизму или к протестантизму: «Религия пап очень хороша для аристократов, а реформированная — для горожан» (там же).

Однако спорадические обращения Вольтера к внеидеологическим основаниям исторических процессов не колеблют его убеждения в правильности тезиса «мнение правит миром», выступающего для него как историка руководящим принципом: «Итак, надо писать историю мнения. Именно в силу этого хаос событий, заговоров, переворотов и преступлений достоин быть представленным вниманию мудрецов» (6, 24, 547). «Единственно подходящим для всемирной истории методом» Вольтер считал установление «основных и наиболее достоверных фактов, которые могли бы послужить для руководства читателя и позволить ему самому судить о, распространении, возрождении и прогрессе человеческого разума…» (там же). Первым и непосредственным выводом из названного принципа является задача создания правдивой и целостной истории духовной культуры человечества. Если в христианско-феодальной историографии был представлен только религиозный компонент этой культуры и картина прошлого была чудовищно деформирована во имя прославления «истинной» религии, преподносимой как величайшее благо для людей, то Вольтер, всегда заботившийся об обстоятельной и точной характеристике религиозных верований всех известных ему народов мира, в то же время приложил большие и плодотворные усилия для воссоздания истории нерелигиозных компонентов духовной культуры, прежде всего всевозможных знаний, показывая, во-первых, что в сущности именно они имеют благодетельное значение в жизни народов, а во-вторых, что они находятся в непримиримом противоречии с суевериями, подрывают их и потому подвергаются преследованию со стороны носителей последних. В картине развития духовной культуры человечества, нарисованной Вольтером с невиданной прежде широтой, очень важное место занимают литература и искусство, которые также рассматриваются как бесспорные блага. Исторически реальное влияние на них суеверий Вольтер считал пагубным и достойным сожаления, выдвигая задачу полной деклерикализации художественной культуры. Вместе с другими просветителями он внес громадный вклад в решение этой задачи, насыщая созданные им литературные и драматургические произведения антиклерикальным содержанием. Поскольку это содержание оказывалось одновременно антифеодальным и антиабсолютистским, постольку этим практически опровергалось утверждение Руссо, что всегда и везде по самой своей сути «Науки, Литература и Искусства… покрывают гирляндами цветов железные цепи», которыми угнетательская власть опутала людей, и заставляют народы «любить свое рабское состояние…» (37, 12).

Не менее плодотворным новшеством Вольтера была попытка создания истории материальной культуры человечества. При этом со всей очевидностью обнаружилось, что как философа и историка Вольтера в первую очередь интересовали те идеи, которые не оставались исключительным достоянием «чистого» разума, а становились импульсами человеческого действия, находили практическое воплощение. Для Вольтера это означало совершенствование орудий труда, рационализацию способов производства и обращения жизненных благ, техническое оснащение цивилизации. Вольтер заявлял, что тот, «кто хочет читать историю как гражданин и философ, не может не интересоваться тем, почему та или иная нация была могущественной или слабой на море, как и насколько обогатилась она в течение века. На этот вопрос ему ответят данные об экспорте. Он захочет узнать, как учредились искусства, ремесла и мануфактуры» (6,