Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [52]

К 9 августа Базен и Лебёф получили четыре армейских корпуса, дислоцированные на левом фланге на позициях вдоль реки Нид в 15 километрах к востоку от Меца. Хотя операция по преследованию французов проводилась силами одних лишь кавалерийских разъездов, отступление больше напоминало паническое бегство. Постоянные ложные тревоги не давали солдатам как следует поесть и вынуждали постоянно хвататься за оружие. Отсутствовал надлежащим образом организованный арьергард: кавалерийские полки, обученные в традициях кампаний в Африке, в соответствии с которыми небольшим группам не рекомендовалось отходить слишком далеко, постоянно оставались под защитой пехотинцев, препятствуя или невыносимо замедляя передвижение. Несмотря на все увещевания командующих корпусами, конница оказалась не способной ни предоставить сведения о противнике, ни защитить собственные войска, и, таким образом, прусские разведчики отслеживали передвижения французов, причем делали это демонстративно и даже дерзко, что приводило французов в бешенство. И, наконец, к всеобщей растерянности, физической усталости, голоду и страху прибавилась новая беда – ненастье. Вечером 8 августа, когда еще одна дивизия прибыла в район расквартирования, ее направили на огромное поле, на котором полкам предстояло разбить лагерь. «Поле это напоминало озеро глубиной сантиметров пять. Солдаты, едва передвигавшие ноги от усталости, просто клали походные ранцы и усаживались на них, а многие просто так и заснули, невзирая на то, что промокли до нитки… посты боевого охранения никто не выставлял, полки сбились в кучу». Жалобами на невыносимые условия в биваках и на марше пестрят все донесения. Командиры дивизий по завершении изнурительных маршей вдруг обнаруживали, что район расквартирования уже занят другими дивизиями, они пытались протестовать против вопиющей нерадивости штабистов, но тщетно. В конце концов заявили о себе зловещие признаки падения дисциплины. Один командир дивизии сообщил «о некоторой тенденции к недисциплинированности, мародерству и даже грабежам местных жителей, которые, как мне представляется, остановить уже невозможно. Когда солдаты прибывают в деревню, усталые, голодные, вполне естественно, что они стремятся заполучить дрова для костров, солому, чтобы было на чем спать». Вот до какой степени может деградировать армия даже до вступления в бой.

В таких условиях солдаты Базена отступали по хорошим дорогам к Мецу. Армейские корпуса Мак-Магона и Фейи, хаотично пробивавшиеся через Вогезы, деморализованные поражением, некомпетентностью и нерешительностью командующего, оказались в еще худшем положении. В Савер-не, благодаря энергии Лебёфа и министерству обороны, Мак-Магон организовал в достаточном объеме поставки для удовлетворения самых необходимых потребностей солдат, однако они все равно не могли успешно противостоять врагу, конные разъезды которого двигались за ними по пятам. Вечером 7 августа 1-й корпус и дивизия 7-го корпуса под командованием Консея следовали дальше к Сарбуру, где соединились с силами Фейи. Главной целью Мак-Магона, по его собственному признанию, было любой ценой избежать боевого соприкосновения с врагом, а так как конные разъезды 3-й армии кронпринца, судя по всему, вели разведку направления к западу, на Мозель, и Мак-Магон повернул свой корпус еще дальше на юг, не обращая внимания на попытки Лебёфа заставить его отступить на северо-запад к Мецу. К 10 августа корпус Мак-Магона оказался в Люневиле, откуда он по железной дороге отправил часть своих самых измотанных маршем солдат в Шалон. Остальные прошли дальше и переправились через Мёз (Маас), а когда дожди прекратились, когда стал поступать провиант, воспоминания о Фрёшвийере начали стираться из памяти и настроение в войсках стало подниматься.

Если бы немцы решили устроить передышку в два-три месяца после одержанных побед, как это имело место в прошлых войнах, французы, возможно, все же сумели бы собрать достаточно многочисленные и обученные силы, способные серьезно осложнить немцам наступление и тем самым доставить массу политических неприятностей Бисмарку и, кроме того, побудить к вмешательству до сих пор соблюдавшие нейтралитет державы. Но немецким армиям передышка не требовалась. Им требовалось всего три дня, чтобы прийти в себя после двух столь неожиданных и кровопролитных сражений. Нейтральным наблюдателям – да и самой армии – пыльные и забитые солдатами и лошадьми дороги из Пфальца в Эльзас и Лотарингию казались зримым воплощением хаоса. Но ум и намерения Мольтке оставались ясными, и, имея в распоряжении работающий как часы штаб и дисциплинированные войска, он сумел, невзирая на ворчание Блюменталя, неукротимую дерзость Штейнмеца и на все связанные с войной неисчислимые сложности, удержать армию в нужных ему рамках: она неуклонно и организованно продвигалась вперед, достаточно разреженно для передвижения и реквизиций и в то же время достаточно сплоченно для оказания взаимной поддержки: словно щупальца гигантского осьминога протянулись по равнинам Франции, любое из которых могло схватить и не выпускать добычу, пока остальные в это время смыкались для ее удушения.