Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [140]

Таким образом, в намерениях Гамбетты не было ничего такого, что обязывало бы находившиеся в Париже войска отказаться от первоначальных планов, но одни только причины в чистом виде не всегда играют роль при формулировании военной стратегии. Парижская печать, опьяненная новостями о Кульмье, вопила все сильнее: «Они идут к нам – мы к ним!» (Ils viennent a nous: allons а еих!) В воздухе витала безумная надежда, что вот-вот свершится чудо, что «стремительное наступление» {sortie torrentielle) осуществимо, что, прорвавшись через прусское крыло, можно будет соединиться с силами д’Ореля де Паладина в лесу Фонтенбло. Трошю, объективно оценивавший успех при Кульмье, не разделял эти взгляды, но остальные министры разделяли. 19 ноября правительство решило приостановить приготовления к прорыву вдоль течения Сены и вместо этого наступать в южном направлении, соединиться с Гамбеттой, и на следующий день это решение передали изумленному и возмущенному Дюкро.

Разочарование Дюкро, именно так он позже в весьма сдержанных тонах охарактеризует свое состояние, «ничуть не уступало замешательству». Поставленная ему задача была абсурдна, она говорила яснее всяких слов и о профессионализме его штабистов, и об энтузиазме парижан. Вот только осуществимость ее вызывала сомнение. По улицам Парижа предстояло провезти 400 тяжелых орудий, 54 понтонных моста, пропустить приблизительно 80 000 солдат вместе с их полевой артиллерией, транспортом и обозами. Эти силы необходимо было перестроить в боевой порядок для атаки немцев на одном из самых сильно укрепленных участков всего кольца окружения. Единственное место, где Дюкро рассчитывал на успех или, скорее, на вероятный успех, располагалось на востоке в петле Марны между Шампиньи и Бри, где оба фланга его армии могли бы опереться на реку – полуостров Сен-Мор с одной стороны и Монт-Авро – с другой. Под их защитой и под прикрытием орудий восточных фортов представлялось возможным добраться до плато в районе населенных пунктов Вилье и Сёкюи, дать бой при довольно выгодных условиях и, если фортуна смилостивится, пробиться вперед для соединения с Луарской армией в лесу Фонтенбло. Корпус генерала Экзе слева должен был пересечь реку в Ножан-сюр-Марн и захватить Бри, а дивизия генерала Карре де Бельмара прикрывала его фланг в Нейи. Корпус Рено, выходивший на открытое место из Венсенского леса, должен был продвинуться на Шампиньи, а войскам Винуа предстояло предпринять отвлекающий маневр на левом берегу Сены, атаковав Л’Э и Шуази-ле-Руа, и перехватить резервы немцев, которые они могли бы подтянуть с запада. От вещевого обоза, всегда уязвимого в ходе наступательных операций, было решено отказаться, солдаты несли на себе только шестидневный запас провианта и всего необходимого, а на следовавших за ними повозках перевозили исключительно боеприпасы для артиллерии. Не были взяты с собой даже одеяла ради облегчения войскам выполнения стоявшей перед ними главнейшей задачи. Дюкро задавал тон, издавая выдержанные в героической риторике ежедневные приказы. «Что касается меня, – писал он, – я принял решение, и клянусь перед вами и всей страной: я вернусь в Париж либо убитым, либо победителем.

Вы сможете увидеть, как меня убьют, но не увидите, как я сдаюсь». Даже Трошю, явно не склонный к патетике в своих публичных заявлениях, счел эту фразу сомнительно мудрой. Парижане не забыли ее, когда несколько дней спустя Дюкро вновь предстал перед ними побежденным и живехоньким.

Атака была намечена на 29 ноября. Французам нечего было и пытаться рассчитывать на эффект внезапности: немцы вот уже 10 дней были начеку, и начиная с 26 ноября артиллерийский огонь с их позиций был настолько интенсивным, что многие подумали, что немцы начали давно ожидаемый обстрел города. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять, где именно французы, скорее всего, предпримут попытку прорыва, если они намеревались соединиться с Луарской армией. Угрожаемый участок удерживала вюртембергская дивизия, и кронпринц Саксонии получил недвусмысленные приказы в случае необходимости оперативно подтянуть подкрепления. Кроме того, французы не сумели воспользоваться даже тактическим фактором внезапности. В ночь на 28 ноября Марна вышла из берегов, все собранные понтоны оказались слишком короткими, и операцию пришлось отложить на сутки. А сутки спустя было уже поздно отменять позиционирование артиллерийских батарей на Монт-Авро на виду у немцев, слишком поздно, чтобы скрыть огромное количество живой силы и вооружений под стенами Парижа, и слишком поздно остановить возглавляемую Винуа атаку Шуази-ле-Руа и Л’Э утром 29 ноября. И войска бросились в эту утратившую всякий смысл операцию и отозвали их, лишь когда они успели потерять 300 человек плененными и 1000 человек ранеными и убитыми. Когда, наконец, на рассвете 30 ноября началось главное наступление, были предприняты попытки замаскировать его дальнейшими отвлекающими операциями. Дивизия атаковала в южном направлении между Сеной и Марной, захватив Мон-Мейи и соседнюю деревню Боннёи еще до того, как вюртембергская дивизия сумела сосредоточить достаточно сил, чтобы контратаковать французов и отбросить их артиллерийским огнем к исходным рубежам. На противоположной стороне города формирование морских пехотинцев, под интенсивным обстрелом выходивших на открытый участок местности из Сен-Дени, пробилось в Эпине-сюр-Сен и удерживало этот населенный пункт в течение дня – операция, успех которой, как мы убедились, возымел катастрофические последствия для операций Лу-арской армии. Эти атаки и третья, предпринятая левым крылом Дюкро на Нёйи-сюр-Марн, оказались небезуспешными и связали немецкие подкрепления, а основная операция развивалась согласно плану силами двух полностью укомплектованных корпусов и третьим в резерве, действовавших против разреженных и пока что лишенных подкреплений сил вюртембергской дивизии между Шампиньи и Бри.