Франко - [4]

Объяснение всего этого осложняется тем, что в зрелые годы Франко сам старался создавать вокруг своих действий непроницаемую завесу, вызывать впечатление непредсказуемости своих намерений. Хосе Мариа Буларт, личный священник Франко в течение сорока лет, как-то отпустил остроумное и противоречивое замечание: «Возможно, он и был по натуре холоден, как о нем поговаривали, но никак этого не проявлял. По правде говоря, он вообще никогда ничего не проявлял»⁶. Мастерство Франко состояло в умении избегать определенности. В частности, он любил дистанцироваться от людей и решений — и политически, и физически. Он всегда оставлял за собой право изложить свою позицию позже, а в кризисные дни, которые не раз случались за годы его пребывания у власти, он просто устранялся от дел, становился недоступным для контактов, уезжая куда-нибудь в отдаленную сьерру на охоту.

Больше всего препятствует изучению предмета то, что всю свою жизнь Франко периодически редактировал свое жизнеописание. В конце 40-х годов, когда его пропагандисты стремились убедить общественное мнение, будто это благодаря его бдительности Гитлеру не удалось втянуть Испанию во Вторую мировую войну, он нашел время и настроение написать роман — и сценарий фильма — «Раса» (Raza) явно автобиографического характера. В нем словами центрального персонажа, личности весьма героической, он исправляет все неудачи своего прошлого⁷.

«Раса» была крайним проявлением его неуемного желания создать себе задним числом безупречное прошлое. Как и его военный дневник 1922 года, роман дает бесценную возможность заглянуть в психологию Франко. В своих разрозненных писаниях и в тысячах страниц речей, во фрагментах неоконченных мемуаров и бесчисленных интервью он бесконечно шлифует свою роль и сказанные по разным случаям слова, выставляя себя в более выгодном свете и давая черновой материал для биохрафов-иконописцев. Упорное хождение множества апологетических мифов — свидетельство успеха предпринятых им попыток.

Стремление фальсифицировать реальность латанием прошлого выявляет внутреннюю неуверенность Франко. Он боролся с ней не только на бумаге, но и в реальной жизни, создавая себе все новые общественные маски. Уверенность, за которую была заплачена эта монета, позволяла ему почти всегда вести себя сдержанно и спокойно. Все, кто встречался с Франко, отмечали его манеру держаться с- людьми предельно обходительно, но отстраненно. Под своей маской Франко оставался в высшей степени замкнутым человеком. Он был пропитан непостижимым прагматизмом (retranca) галисийского⁴ крестьянина. Явилось ли это следствием его галисийского происхождения или результатом приобретенного в Марокко опыта — сказать невозможно. Слово «retranca» можно определить как «уклончивость», тяготение к неопределенности. Говорят, что если встретишь gallego (галисийца) на лестнице, то невозможно понять, спускается он или поднимается. Франко воплотил это свойство едва ли не полнее, чем любой другой галисиец. Когда люди из его близкого окружения пытались дознаться у него насчет важных перестановок в верхах, то получали искусный отпор. «Люди поговаривают, что после перестановок среди гражданских такой-то и такой-то подадут в провинцию X», — пытает счастье его друг. «Правда? — делает удивленный вид Франко. — А я и не слышал». «Говорят, что X и У будут министрами», — закидывает удочку сестра. «Да я ни с одним из них и не знаком», — отвечает брат⁸.

Авиатор Хуан Антонио Ансальдо, монархист, писал о нем: «Франко — человек, который и говорит, и не говорит, вроде он рядом, и в то же время его нет, уворачивается, выскальзывает, всегда расплывчат и никогда — ясен и категоричен»⁹. Джон Уайтекер (Whitaker), встретившийся с Франко во время Гражданской войны, вспоминал: «Он расточал похвалы, но не дал откровенного ответа ни на один из вопросов, которые я ему задал. Более скрытного человека я не встречал»¹⁰.

Роберто Канталупо, посол Муссолини, встретился с ним спустя несколько месяцев и нашел его «холодным, женственным и уклончивым (sfuggente)»¹¹. Хосе Мариа Пеман, поэт и остряк, будучи на другой день после встречи с Франко — в 1930 году — представлен кому-то как «человек, который говорит лучше всех в Испании», ответил, имея в виду, конечно, Франко: «Подозреваю, что я познакомился с человеком, который лучше всех в Испании молчит»¹².

В своих детальных хрониках почти ежедневных контактов с Франко на протяжении более семи десятков лет его кузен и преданный боевой соратник Франсиско Франко Сальгадо-Араухо — Пакон — показывает нам Франко, который издает приказы, рассказывает свою версию событий или рассуждает об угрозе миру со стороны франкмасонства и коммунизма. Но Пакон никогда не видел Франко открытым для плодотворного диалога, либо находящимся во власти конструктивных сомнений. Другой человек, бывший его сподвижником в течение всей жизни — адмирал Педро Ньето Антунес, — рисует сходный портрет. Родившемуся, как и Франко, в Эль-Ферроле Педроло довелось стать адъютантом каудильо в 1946 году, помощником управляющего делами в 1950-м и министром ВМС в 1962 году. Он был одним из постоянных спутников Франко в частых и продолжительных поездках на рыбалку на его яхте «Асор». Когда Педроло спросили, о чем они говорят на протяжении долгих дней, проводимых вместе, он ответил: «У нас с генералом никогда не было диалога. Я слушал его длинные монологи, но он обращался не ко мне, он говорил сам с собой»