Французы на Северном полюсе - [9]

Капитан был полон решимости продолжать путь, и команда, глядя на него, не падала духом. Присущая французам веселость помогла им в самых трудных обстоятельствах. Плывя по каналу, где один берег представлял собой ледяную равнину и по-гренландски назывался «флой», а второй — беспорядочное нагромождение льдин под названием «нак», морские волки шутили и смеялись, хотя не знали, куда приведет их этот канал.

Послушаем, о чем же беседовали моряки.

Плюмован, большой шутник и балагур, задумавшись о чем-то, вдруг крикнул китобоя:

— Мишель!

— Ну!

— Великолепная идея! А что, если, возвратившись из экспедиции, мы зафрахтуем эдакое миленькое суденышко и вернемся сюда ловить льдины, чтобы продавать их где-нибудь на экваторе беднягам, изнывающим от жары.

— Эх, голова! Это уже без тебя давно придумали. В Америке в Гудзоновом заливе пароходы режут лед как пилой, потом его упаковывают в войлок вперемежку с опилками и отправляют на Антильские острова, в Мексику, в Луизиану…

— Сколько же ливров это стоит?

— Четыре су.

— Черт возьми! Ну и хитрюги эти американцы. Мишель!

— Ну что еще?

— Слушай, ты о льдах все на свете знаешь, значит, должен мне кое-что объяснить.

— Времени нет, сейчас надо держать ухо востро. Пропорем обшивку ненароком.

— Но это не причина, чтобы совсем заткнуться.

— Болтовня мешает мне работать.

— Во, гляди-ка, немного прояснилось. Можно сделать передышку.

— Да я это и без тебя вижу, но справа по борту фло.

— Что-что?

— Это поле морских льдов, застывшая на месте морская вода. Корабль должен обогнуть его, здесь пройти невозможно.

— А там, глянь-ка, слева по борту… Холмы, дюны, ледяные скалы, и все это тянется, конца-края не видно. Можно подумать, что они соединяются с этим, как его, с фло.

— Это паковый, то есть многолетний, лед.

Льдины, пришедшие с Севера, пригнанные течениями и бурями, громоздились друг на друга, крепко спаянные полярным холодом. Но солнце все растопит, расколет дрейфующие айсберги на куски.

— Гром и молния! Да они кругом, повсюду… Ух, видно мой носище совсем побагровел, просто отваливается от холода.

— Температура — минус двадцать.

— Ну тогда здесь все вот-вот замерзнет, и я просто не представляю, как мы еще умудряемся плыть.

— Здесь течение мешает воде замерзнуть.

— Ну, а потом что?

— Найдем центральный ледник, который служит барьером, преграждающим путь свободным водам Севера.

— А как же мы пройдем?

— Да ведь летом ледоход будет.

Пользуясь внезапным приступом красноречия, охватившим китобоя, который получил наконец передышку, кочегар выяснял удивительные вещи и тщетно искал в своем родном диалекте эквиваленты необычным по форме и звучанию названиям полярных льдов.

— Иностранцы, в основном англичане, пришли сюда первыми, и дали многим явлениям и предметам свои наименования.

Баск продолжал объяснения, перепрыгивая с пятого на десятое, а парижанин внимательно слушал и старался запомнить как можно больше.

Дальше Плюмован узнал, что доступ к полюсу загораживает громадный центральный ледник, за ледником полярное море. В леднике есть пролив, но обнаружить его почти невозможно. Поиск этого пролива — одна из главных целей экспедиции; ведь от пролива до полюса рукой подать.

ГЛАВА 5

Падение ледяной горы. — Разбиты или потоплены. — Человек за бортом. — Веселый героизм. — Награда храбрецу. — Сквозь туман. — Сорочье гнездо. — Горе китолова. — Вперед! Вперед! — Ничтожество человека. — У ворот «кладбища кораблей».

Несмотря на сильный холод, матросы, еще не отвыкшие от своего горячего солнца, с восторгом рассматривали окружавшее их ледовое царство, обычно мрачное и хмурое и лишь иногда оживлявшееся новыми картинами и событиями. Понятно, что эти феерические декорации притупляли бдительность и возбуждали любопытство до такой степени, что у вахтенных пропадало чувство опасности.

Колоссальные эскизы полуразрушенной ветром, неровной, изрытой архитектуры напоминали город великанов после землетрясения. Здесь смешивались в невообразимом беспорядке искривленные столбы; башни, покрытые трещинами; зыбкие очертания соборов; неизвестно откуда упавшие бесформенные монолиты.

Все эти ставшие единым целым глыбы, спаянные между собой вечным холодом, будто крепким цементом, испытывали мощные сотрясения, когда потоки воды, постоянно подмывающей их основу, откалывали очередной кусок. Беспрестанно раздавался громкий треск дробящегося льда, предшествуя или сопровождая падение блоков, которые погружались в воду, осыпанные бриллиантовым дождем, а затем поднималась волна, с шумом умирающая под неровностями ледяных скал. Фантастические осколки падали со страшным грохотом, напоминающим шум сражения.

«Галлия» только что легла на левый борт, чтобы избежать столкновения с колоссальным айсбергом, высотой более двадцати метров, с острым пиком, странное строение которого напоминало гигантскую гренадерскую каску. Айсберг проплыл всего в каких-нибудь тридцати метрах от правого борта, и вдруг огромный кусок откололся от ледяной скалы, ушел под воду и исчез из виду, а затем внезапно всплыл опять, подняв исполинскую волну. Взметнувшись огромным веером, как будто речное течение столкнулось с морским приливом, волна атаковала льдину, начала качать ее как соломинку и, наконец, перевернула ее вверх дном. Вся эта сцена, на пересказ которой ушло так много времени, длилась не более четверти минуты и вызвала крики ужаса у матросов. Однако корабль не подвергся никакой опасности, не считая того, что айсберг преградил ему путь. Но в тот самый момент, когда полярный исполин перевернулся под сильным напором воды, его подводная часть наткнулась на обшивку корабля. Дерево жалобно заскрипело, и показалось, что вот-вот треснет. Закачались, затрещали до самого основания мачты, готовые вот-вот обрушиться на палубу. Всего одна ошибка, лишняя секунда колебания или одна из тех неприятных неожиданностей, которые имеют обыкновение происходить в самые неподходящие моменты, и все было бы кончено!