Французы на Северном полюсе - [10]

«Галлия» поднялась на волне, затем внезапно накренилась на один борт, готовая опрокинуться. Даже самых отважных пробрала дрожь, все начали машинально хвататься за что попало, бросая на капитана умоляющие взгляды.

— Держись!.. Лево на борт!.. — раздался громовой голос де Амбрие.

И затем по телефону в машинное отделение:

— Вперед! Полный ход!..

Корабль как бы нехотя, вздрагивая, стал выпрямляться. Судно словно скользило по наклонной плоскости, и в следующую секунду вся носовая часть погрузилась в воду. Завертелся повисший в воздухе винт, зашуршал киль.

И тут последовал новый удар качнувшейся в другую сторону льдины. К счастью, она не задела корму и сшиблась с ледяным берегом канала. Вода быстро стекала в бортовые люки, ни одна капля не попала внутрь.

Непосредственная опасность миновала.

— Не беда, — послышался веселый голос. — Только холодновато купаться…

Шутку кочегара прервал чей-то истошный крик:

— Человек за бортом!

Плюмован, скидывая меховую куртку, проворчал:

— Кажется кто-то еще не накупался. Как бы простуду из-за него не схватить.

— Стоп машина!

Покуда бриг двигался по инерции, была спущена лодка и брошен спасательный буек.

В пятидесяти метрах виднелся человек. Он лихорадочно боролся с волнами.

— Пожалуй, он там так и останется. Бон как барахтается, будто плавать не умеет. Ничего не поделаешь. Придется изобразить водолаза.

Артур Фарен бросился в воду и поплыл, высовываясь изредка над поверхностью до пояса, чтобы увидеть тонущего.

Наконец, метрах в тридцати, спасатель заметил несчастного.

— Помогите! — закричал изо всех сил скованный холодом матрос.

— Что же это он за буек не ухватился? Держи буек! — заорал Плюмован во все горло.

Но матроса уже не было видно.

Парижанин мгновенно доплыл до места, где человек исчез под водой, и дважды нырнул. Вскоре Артур появился, таща за собой спасенного, ухватился за буек и весело крикнул:

— Эй вы, там, на лодке! Пожалуйте сюда! Эй!

Людей втянули на борт.

— Э! Да это Гиньяр, — произнес Плюмован. — И как только его угораздило!

Стоявший у руля Геник прервал разглагольствования:

— Закутайся да выпей вот этого, — сказал он, протягивая Плюмовану меховую куртку и бутылку.

Парижанин выпил и, заметив, что Гиньяр открыл глаза, влил ему в рот несколько капель.

Как только лодка подплыла к «Галлии», врач отправил спасенного в лазарет Гиньяра и туда же позвал парижанина, окруженного жавшими ему руки матросами.

— Извинить, доктор, я лучше пойду к себе, там и согреюсь. Ничего со мной не случится.

По дороге в машинное отделение кочегар встретил капитана.

— Благодарю вас, мой храбрый Фарен, от себя и от лица всего экипажа, — сказал он, протягивая Плюмовану руку.

Сконфуженный такой честью, моряк почтительно пожал ее. После чего взял под козырек.

— Чего не сделаешь с такими героями, — произнес отважный путешественник, идя в лазарет. — Уверен, что достигну цели.

«Галлия» все шла и шла вперед, благо льдин стало меньше и мороз ослабел. Однако все предвещало скорое появление непроходимых льдов.

Арсукский фиорд, Фредерикехоб, Фискернес и Готхоб[42], второй город южного инспектората[43], остались позади, так же, как и шестьдесят пятый градус, но сколько ушло сил, чтобы достичь такого скромного результата.

Плыть приходилось в сплошной туманной мгле, застилающей солнце, которое не заходит в этой ледяной пустыне целых три месяца.

Шла постоянная борьба с рифами, едва заметными среди густого, действующего на нервы тумана. Постоянное лавирование, бесконечные остановки, внезапные повороты окончательно измучили экипаж, и все это лишь для того, чтобы продвинуться всего на несколько минут. Однако туман, несмотря на то, что был чрезвычайно густым и плотным, покрывал море очень тонким слоем, так что матросы-сигнальщики, находясь на своем посту, могли наслаждаться солнечным светом, в отличие от тех, кто пребывал на палубе.

Надо сказать, что явление это довольно часто встречается в Америке. На пакетботах[44], пересекающих Новую Землю, мачты наполовину видны из тумана, в то время как остальная часть корабля остается невидимой. Сверху можно наблюдать за непередаваемой игрой света: вершины айсбергов и скал переливаются на солнце, внизу, как саван из прозрачного газа, колышется зыбкий влажный пар, рассыпающийся на мельчайшие капельки, которые словно инеем покрывают вещи и людей.

Туман, таким образом, стлался только внизу и капитан мог проводить астрономические наблюдения, сидя в бочке, прикрепленной к вершине мачты. Матросы прозвали ее «сорочьим гнездом». Тридцатого мая де Амбрне определил, что Полярный круг наконец перейден. Это событие отпраздновали двойной порцией водки и пением, причем Плюмован проявил себя настоящим артистом.

Показалось долгожданное солнце, чтобы целых три месяца не заходить.

Защебетали, кружась над судном, птицы. Проснулись после зимней спячки морские звери, то и дело появлялись отдыхавшие на льдинах стада тюленей. Медведица с двумя медвежатами с любопытством взирала на клубы дыма, вырывавшиеся из трубы «Галлии».

Доктор хотел было выпустить в нее пулю из карабина[45], в надежде отведать медвежьего окорока, но капитан напомнил ему о рефракции