Французский роман - [30]

, воплощении прогресса, или о Жане Леканюэ[60], которого именовали «французским Кеннеди». Они летали самолетами «Пан-Америкэн» — у отца в ванной комнате повсюду лежали туалетные наборы с логотипом компании. Я до сих пор недолюбливаю людей, насмехающихся над нелепыми стрижками образца 70-х, костюмами от Ренома — коричневый твид, широкие лацканы, — галстуками с большим узлом, изящными ботинками из шевро и мужчинами в канадках, пахнущими лосьоном после бритья «Мусташ» от Роша, — мне кажется, что они потешаются над моим детством. Я подносил гостям плошку с кубиками сыра для аперитива. Девушки желали слушать босанову. Я ставил пластинку на 33 оборота, только что привезенную отцом из Нью-Йорка, — саундтрек Нила Даймонда к «Чайке по имени Джонатан Ливингстон», и сегодня обожают, (чтоб мне провалиться!) эту томную музыку. Или еще запускал «Год Кота» Эла Стюарта — стопроцентный успех, они начинали хлопать в ладоши и кричать «вау!».

Я прекрасно себя чувствовал в окружении этих взрослых богинь и мечтал об одном: чтобы красивые девочки из шестого класса лицея Монтеня увидели меня в таком обществе. Отец бранился, потому что друзья тушили окурки о его ковер, и постоянно посылал меня на кухню за пепельницами. Гости не питали к нему особого уважения, кое-кто из них вообще не знал хозяина дома; мужчины, прикидываясь фотографами, заманивали сюда девушек, даже не говоривших порой по-французски. Нередко я ощущал себя лишним, встревал во взрослые разговоры; девицы прыскали в кулак, когда я входил в гостиную, и махали руками, разгоняя сладковатый дым биди[61] или косяков, а мужчины понижали голос или бормотали извинения за вырвавшуюся «суку» или «херню»: «Думаешь, он слышал?», «Тише ты, здесь сын Жан-Мишеля…», «Упс! Ты только папе не говори, ладно?», «Your Daddy is so crazy, Freddy!»[62], — но в конце концов отец всегда смотрел на часы и задавал роковой вопрос: «Слушай, а тебе не пора спать?» Это была одна из тех фраз, что мне приходилось выслушивать чаще всего в жизни. И если я теперь порой не сплю по ночам, то, возможно, виноват в этом дух противоречия.

Атмосфера разгильдяйства, царившая в доме отца, где шумовой фон создавали стоны Хосе Фелисиано (пуэрториканского Рэя Чарльза) и громкий смех женщин-иностранок, где торфяной запах виски смешивался с дымком из камина, топившегося дровами, где раздавались гудки клаксонов, врывавшиеся в открытые окна, где висел неумолчный гвалт, где повсюду стояли вазочки с кешью и переполненные пепельницы, где среди окурков могла вдруг мелькнуть забытая ампула амфетамина для похудания, — весь этот «праздник современности» резко контрастировал с суровыми буднями у матери, слушавшей тоскливые песни Барбары, Сержа Реджиани и Жоржа Мустаки и строго следившей за нашим школьным расписанием, с однообразием зимних дней, с утренним «другом Рикоре»[63] неподъемными ранцами вцепившимися в наши хрупкие плечи, отвратной столовкой и ежедневным несварением желудка от овощного рагу и сельдерея под соусом «ремулад», с ежевечерней грустной миной Роже Жижеля на экране взятого напрокат цветного телевизора вслед за ужином на кухне (эскалопами под сливочным соусом, спагетти и венским йогуртом марки «Шамбурси») и с ранним укладыванием спать, потому что на завтра нас ждало то же самое. Наверно, у моей собственной дочери точно такой же взгляд на разведенных родителей: она живет у любящей, ответственной матери, которая всегда рядом с ней, а выходные два раза в месяц проводит у неуловимого, обольстительного и безответственного отца. Догадайтесь, с кем ей веселее? Выступать в выигрышной роли легко. У того, кто постоянно заботится о ребенке, позиции более слабые: вы для него — обыденность. Дети неблагодарны. Хотите кого-то к себе привязать — бросьте его.

Глава 24 Аудиокассеты

Приезжая на выходные к отцу, я начал записывать аудиокассеты. Делал компиляции из своих любимых песен, чтобы он слушал их в машине, по пути в аэропорт. Этим я в основном и занимался: ставил на проигрыватель пластинку на 33 оборота, регулировал уровень громкости музыкального центра и следил, чтобы диоды не слишком приближались к красной зоне, а стрелка индикатора модуляции в усилителе не зашкаливала вправо. Все песни я писал на аудиокассеты BASF или Maxell Chrome; еще и сегодня я программирую все плей-листы для отцовского айпода. Сколько часов я провел, глядя, как ритмично загораются и гаснут огоньки эквалайзера, крутится магнитофонная лента и набирают мощь басы, пока не перебудят всех соседей… Это было так же прекрасно, как «Космическая одиссея-2001». Я чередовал исполнителей, руководствуясь нарастанием ритма, сменой настроений и стилей, и старался удивить его, поместив между двумя медленными песнями, например «Could it be magic»[64] Барри Манилоу и «Oh Lori» братьев Алесси, что-нибудь вроде «Don’t sleep in the subway»[65] Петулы Кларк.

Сорокапятки я покупал на площади Сен-Жермен-де-Пре, у Рауля Видаля. В раннем подростковом возрасте ребенок создает себе новую семью из кумиров шоу-бизнеса и становится членом содружества избранных: одноклассники — фанаты альбома «Tommi», записанного группой «The Who», или поклонники Боба Марли были мне ближе родного брата. С 1975 по 1980-й я пережил поочередно периоды увлечения рэгги, панком, ска и холодной волной.