Французский поцелуй - [201]

— Они, а не ты?

— Я тоже сказал, — Волшебник улыбнулся. — Но только сказал. Фактически, я с него никогда не спускал глаз. Держал его на прицеле, как кабана, ожидая, когда он подрастет и нагуляет жира, прежде чем его можно будет свалить.

— Ты хочешь сказать, когда он усовершенствует работу трубопровода?

— Что он и сделал с твоей помощью. — Мун подумал, что Волшебник, наверно, устал держать беретту в вытянутой руке, но счел за благо не рисковать. — Единственное, что я не учел, так это то, что у вас появились какие-то оригинальные идеи сбыта героина. Кстати, кому вы его перепродавали?

Мун отметил про себя, что Волшебник не знает того, что знает Генерал Киу. Это очень интересно. Значит ли этот факт, что Генерал Киу не соврал ему, говоря, что он никому не говорил, что знает, что Мун с Терри делают с зельем? Вслух он сказал:

— Никому из тех, кого ты знаешь.

— Но куда он вообще делся? Его ведь было так много. Не могла такая масса опиума пройти мимо меня.

— Действительно странно. Какая-то головоломка.

Глаза Волшебника от усиленной умственной работы стали похожи на две капли свечного воска на полированной поверхности стола.

— Отдаю тебе должное, ты упорный сукин сын. А в прошлом был неплохим солдатом.

Эти слова прозвучали для Муна, как эпитафия. Теперь он смотрел не столько на восковое лицо Волшебника, которое ничего сказать не могло, а на его указательный палец, начавший нажимать на курок беретты.

Звук выстрела, раздавшийся в глубине дома, заставил Муна вздрогнуть.

— Не прядай, — буркнул Волшебник, будто осаживая норовистую лошадь. Потом улыбнулся. — Ты что, думал, что Ма Варада придет к тебе на помощь? Или ты, может, думал, что я здесь в доме один? Как я тебе уже говорил, я увидал вас из окошка. Мосье Логрази, мой связной с некоей весьма деловой организацией, освободил меня от Ма Варады. Навсегда. Она тоже была слишком свободомыслящей. Поначалу я рассматривал это как положительное качество, но потом, как ты сам понимаешь, ее свободомыслие стало меня несколько нервировать. Когда слишком часто начинаешь о чем-то задумываться, невольно хочется вернуться в статус кво, не так ли? Последнее время Ма Варада стала слишком беспокойной. Такой конец, пожалуй, лучше даже для нее самой. — Говоря это, Волшебник всматривался в лицо Муна, ища в нем знаков того, что словесные шпильки попадают в нервные центры или, во всяком случае, протыкают кожу.

Мыслями Мун был опять в Сикайне, куда они с Ма Варадой мечтали вернуться. Он думал о раскрашенных ступах храмов, о постепенном уходе желаний, что является необходимой предпосылкой для достижения нирваны. Он думал о жизни, полной размышлений о высоком, полной трудов во благо людей, о лице Будды, появляющемся сквозь дымку благовоний.

Если все это недостижимо, значит, так и надо. Карма. Его желание вернуться к новой/старой жизни тоже может рассматриваться как деструктивное, если оно подчиняет себе все его действия.

— До сего момента, — признался он, — я не был уверен, лжет ли мне она или говорит правду.

С чувством глубокого удовлетворения он отметил вспышку гнева на лице Волшебника, который, по его же собственным словам, не любил делиться секретами с кем бы то ни было.

— Это не важно. Через мгновение это все потеряет для тебя всякое значение.

Чувствуя, что приближается его смертный час, Мун промолвил:

— Ты мне оказываешь услугу. Это, возможно, единственное доброе дело, которое ты совершишь в своей жизни. В моем следующем воплощении я постараюсь искупить грехи, совершенные мной в этом, делая только добро.

Волшебник нахмурился. Но не от его слов, как Мун сначала было подумал. Его внимание переключилось на открытую дверь.

На пороге стояла Ма Варада, в руке ее — беретта, как и у Волшебника.

— Опусти пистолет, — сказала она, — или я тебя убью.

— М. Логрази?

— Он был глуп и неповоротлив, — объяснила Ма Варада. — Я сначала вышибла из него дух, а потом открыла ему рот и пустила пулю в его куриные мозги через мягкое небо, как ты меня сам учил.

Волшебник кивнул.

— Ма Варада?

— Да?

Он выстрелил не только не целясь, но даже, вроде, не поворачивая дула в ее направлении. Глаза Ма Варады широко открылись и она опрокинулась назад, ударившись головой о противоположную стену коридора. Кровавая роза расцвела у нее на груди, напротив того места, где только что билось ее сердце.

— Вот так-то! — прокомментировал Волшебник.

Мун уже начал атакующее движение. Должно быть, Волшебник заметил это краем глаза, потому что он тоже попытался повернуться к нему. Но не успел. Закусив губу, превозмогая боль в собственном боку, Мун пнул Волшебника ногой в пах и, когда тот упал на колени, корчась от боли, сильно ударил ребром ладони по шее, полностью нарушив функции нервного узла, расположенного там. Волшебник тяжело плюхнулся на бок, временно обездвиженный.

Мун подхватил его беретту, перевернул обмякшее тело Волшебника на спину и загнал ствол пистолета прямо в разинутый рот, на всю длину ствола. Оставалось только нажать на курок.

Как часто он думал об этом моменте, можно сказать, даже мечтал о нем. И в его мечтах всегда фигурировал и Терри, всю жизнь балансировавший между силами добра и зла, между Хануманом и Раваной. Сейчас он, Мун, мог восстановить пошатнувшееся равновесие, нажав курок. Но после его короткой остановки в Сикайне он почувствовал, что не в силах принять на себя такое решение. Это дело богов, а не людей, — уравновешивать чашки весов.