Французский поцелуй - [180]

— Ты думаешь, что знаешь все на свете, не так ли?

— Я всегда пытаюсь докопаться до истины, — ответил он. — В моей профессии знание — самый ценный товар. — Он немного погонял чашку по блюдцу. — Ну а если отвечать на твой вопрос не в такой косвенной форме, то скажу, что знаю только то, что вижу и что слышу, — не более того.

— Когда я увижу Транга в следующий раз, — сказала она, — я убью его. И если ты мне не веришь, ты просто дурак.

Сив пожал плечами.

— Я не сомневаюсь, что ты попытаешься это сделать. Но смотри, как бы не попасть впросак, потому что Транг съест тебя без соли и перца. Если верить Крису, ты для серьезного боя слишком перепугана. Он не ошибается?

Сутан отвернулась и промолчала.

— Было бы противоестественно, если бы ты небоялась Транга, — мягко заметил Сив.

— Я не Транга боюсь, — сказала она. — Себя. — Она рассказала ему о том, как Мун научил ее убивать. Но о том, что она уже убивала, решила промолчать. Это слишком личное, слишком болезненное переживание. Она даже жалела, что рассказала об этом Крису. Тот факт, что он знает об убийстве и о ее раскаянии, от которого она чуть не наложила на себя руки, заставило ее чувствовать себя слабой и уязвимой. Сив, между прочим, тоже странным образом вызывал в ней это чувство.

— Мне кажется, эта идея Муна обучать тебя боевым искусствам была вполне здравой.

— Это упрощенческий подход.

— Да? А я думал, реалистический. Сутан наклонила голову. — Как твоя жена реагирует на твой эмоциональный дефицит?

— Я неженат.

— Ну тогда твоя подружка. — Она взглянула на него. — Уж подружка-то у тебя в Нью-Йорке есть, надеюсь?

— Подружка? — переспросил он, подумав про Диану. — Не знаю.

Она рассмеялась. — Ну и ответ! Что ты имеешь в виду под своим «не знаю»?

— Да есть кое-кто, — сказал он нерешительно, — но я не уверен...

— В ней или в себе?

Он допил и поставил чашку на стол.

— Пойдем. Здесь становится слишком людно.

— Как в Нью-Йорке, верно? — Она удержала его за руку. — Сядь, пожалуйста. Ты ведь сам сказал, что мы — люди посторонние по отношению друг к другу. И поэтому нет такого, что мы постеснялись бы сказать. — Она засмеялась. — Ты не знаешь меня достаточно для того, чтобы обижаться на мои слова, а я не знаю тебя достаточно для того, чтобы лгать, щадя твои чувства.

Сив снова уселся на свое место. В соседней с ними кабинке женщина в черном шелковом платье фирмы «Шанель» и в шапочке из шкуры леопарда, пришпиленной к ее светлым волосам при помощи бриллиантовой броши, поедала устрицы. Она даже не потрудилась снять перчаток.

— В Нью-Йорке все совсем по-другому, — заметил Сив. Когда им принесли еще кофе, он рассказал о Диане, закончив так:

— Я никогда не умел устанавливать отношения с девушками. Работа отнимает у меня слишком большую часть жизни.

— Очень удобная отговорка.

— Что?

— Я говорю, очень удобно пользоваться этим аргументом, чтобы порвать отношения, когда они становятся слишком серьезными или обременительными.

— Да нет, ты меня не поняла. Все совсем не так.

— Не так? Еще скажешь, что не дорожишь своим холостяцким комфортом?

— Полицейский, особенно такой, как я, не знает, что такое комфорт. Частенько мне приходится проводить ночь на переднем сидении машины. Я ем холодную и склизкую жареную картошку и пью кофе такой густой и черный, что ты могла бы использовать его вместо туши для ресниц.

— Я не говорю про твою работу, — возразила Сутан. — Я говорю про тебя самого. Я думаю, ты испытываешь дискомфорт, когда замечаешь, что кто-то рядом с тобой испытывает сильные чувства.

— Господи, да я даже не знаю, что такое сильные чувства, — признался он.

— Перестань обманывать сам себя! Это знает каждый. Вопрос только в том, предпочтет он показать это или нет.

— Откуда это ты все знаешь?

— Я удивлена, что ты об этом спрашиваешь, — ответила она. — Любить двух братьев — это настоящая школа для воспитания чувств.

Группа подростков ввалилась в двери и метрдотель указал им кабинку, где можно сесть. Через минуту оттуда валил дым, как от погребального костра.

Сив долгое время сидел уставившись на них, а может, просто в пустоту. Наконец он повернулся к Сутан.

— По правде говоря, я боюсь.

— Боишься запутаться в отношениях? Все боятся. Он покачал головой. — Да нет, не этого. Во всяком случае, не главным образом этого. — Он оглянулся вокруг, ища глазами официанта. — Я хочу чего-нибудь выпить. — Он заказал виски и опрокинул себе в рот одним залпом. — Знаешь, чего я больше всего боюсь? Смерти.

— Это просто смешно, — сказала она. — С твоей-то профессией! Тогда тебе лучше бы быть бухгалтером или библиотекарем.

— Возможно. Но тогда я не мог бы жить в согласии с самим собой.

— Ага, понятно. Ты, значит, стал полицейским, чтобы доказать себе, что ты не трус.

Он кивнул.

— В каком-то смысле. — Он вспомнил о своем отце. Может, доказать это тебе, пап, подумал он. — Во всяком случае, в армию я записался именно поэтому. А когда вернулся домой, мне казалось логичным продолжать службу.

— Но при чем здесь твоя девушка?

— Видишь ли, достаточно скверно жить в страхе одному. А уж с семьей...

— А может, именно семья прогонит твой страх, — сказала Сутан. — Тебе такое в голову никогда не приходило? Семья ведь является продолжением жизни, даже после смерти.