Французские гастроли - [56]

— Понятно. А ты значит к нам прямо из Одессы? — полпред с минуту сосредоточенно меня разглядывает. — Твой приезд — это спецоперация ОГПУ?

Что-то такое я и ожидал от него услышать. Сам бы в первую очередь об этом подумал если бы мне передали такой «привет». Немного заминаюсь с ответом, есть искушение просто согласно кивнуть, и моя жизнь во Франции намного бы упростилась. Ещё бы, с такой-то поддержкой полпредства! Но не стоит «заигрываться». Слишком высоки ставки чтоб засыпаться на ерунде, которая мне в общем-то не так уж и нужна. Отрицательно мотаю головой:

— Нет. Это не спецоперация и я не агент ЧК, если Вы об этом. В том конверте, что Вы держите в руках моё официальное направление на стажировку в Парижскую Консерваторию. Направление выписано от Одесского Муздрамина сроком на два года. Так что во Франции я буду находится на вполне легальных основаниях. Во втором конверте предписание от Одесской Филармонии о моей командировке в распоряжение полпредства тоже на два года. По мнению Юрия Моисеевича так нам проще будет встречаться, если в этом появится необходимость.

Мою заминку полпред заметил, но вида не подал. Открыв конверты, он внимательно прочитал оба мои документа и вернул мне тот, что был с направлением на стажировку. Затем ещё раз прочитал предписание от Филармонии и задумался.

— И чем я могу тебе помочь? С этим я вообще не знаю, что делать. — Довгалевский кивнул на «гастрольный» конверт. — Мы раньше никогда концертами наших артистов не занимались.

— С этим как раз нет никаких трудностей. Назначьте кого-нибудь из сотрудников полпредства ответственным за «культурные мероприятия», и мы с ним через неделю согласуем график моих выступлений. В самом полпредстве могу выступать по праздничным датам или на протокольных мероприятиях. Лёгкая музыка во время праздничного застолья на официальных приёмах или во время фуршета не только способствует пищеварению, но вызывает доверие у собеседников и облегчает общение. А по поводу гастролей я что-нибудь придумаю. Надо только подобрать хороший зал для концертных выступлений. Думаю, что за месяц-два я с этим определюсь.

Довгалевский внимательно слушает, с некоторым изумлением смотрит на меня, немного колеблется и всё-таки спрашивает:

— Михаил, а тебе сколько лет? По виду так больше шестнадцати-семнадцати и не дашь, но рассуждаешь ты здраво и планы у тебя амбициозные. Ты действительно такой хороший пианист и организатор что готов взяться за это дело? А мы не опростоволосимся если организуем такие концерты? В Париже очень много известных и просто хороших музыкантов и нам нельзя ударить лицом в грязь перед этой публикой. Ты представляешь, какой будет скандал если ты провалишься со своим выступлением? Это будет удар не только по тебе и твоей репутации, но и по репутации всего Советского Союза!

— Официально мне четырнадцать лет! — и видя расширившиеся в немом изумлении глаза полпреда нахально улыбаюсь и продолжаю:

— В начале мая этого года я прошёл эмансипацию, так что совершенно дееспособен и сам несу ответственность за все свои поступки. А чтоб Вас не смущал мой возраст, то скажу следующее. Я с отличием закончил Одесский Муздрамин, по образованию — оперный дирижёр, пианист и композитор. Кроме того, моим голосом занималась сама Юлия Александровна Рейдер, так что ещё и певец.

— У меня неплохой баритон, но надо дать ему время окрепнуть. И чтоб уж окончательно расставить точки над «и» скажу Вам что последние пять лет я дирижировал ВИА «Поющая Одесса» при Одесской Филармонии. И мой ансамбль на сегодняшний день один из лучших оркестров в Украине! А за Одессу я просто скромно промолчу, как все великие люди.

По ходу моего монолога у Валериана Савельевича брови поползли вверх чуть ли не на самый лоб, а глаза раскрылись настолько широко, что я даже начал за них беспокоиться. Моя финальная фраза рассмешила его до слёз, и он захохотал, прикрывая лицо руками. Приятно иметь дело с людьми, обладающими чувством юмора. Отсмеявшись, он вытер глаза платком и с иронией спросил:

— Михаил, это хороший спич, но сколько в нём правды? Любая легенда рано или поздно проверяется. Ты этого не опасаешься?

— Нисколько. Всё что я рассказал, самая настоящая правда и есть, и проверяется легко. Поверьте, мою «легенду» ОГПУ изучало под микроскопом и не нашло к чему придраться. Так что и никто другой не найдёт.

— Всё-таки ОГПУ? — из голоса полпреда как-то вмиг улетучилась вся весёлость.

— Я этого не говорил. И ещё. Юрий Моисеевич просил Вам передать, что мне «рекомендовано» пропагандировать советскую музыку и песни в среде белой эмиграции. То есть у меня будут встречи с поэтами, музыкантами, художниками и прочей эмигрантской богемой. Хочу, чтоб Вы об этом знали заранее и от меня, а не от добровольных осведомителей.

— Как себя вести в белоэмигрантской среде товарищ Перцов меня проинструктировал лично. Так что не беспокойтесь, ничего лишнего я не сболтну и честь советского гражданина не опозорю. Но вот Ваше прикрытие от излишне ретивых работников нашего полпредства мне понадобится. В этом Юрий Моисеевич полностью полагается на Вас.