Французские гастроли - [15]

— Думал я, что ты по молодости лет оступился. Понимаю, всякое бывает. Можно простить дитя неразумное, вступившее на путь исправления. Но вижу, что ты преступник закоренелый и враг советской власти.

— Да иди ты… Лесом!

— Конвой! Увести задержанного в камеру!

***

Прошло уже, наверное, часа три, как я сижу в этой камере после допроса. Часов у меня нет, остались дома. Замёрз как цуцик. Стены ледяные, а штаны, футболка и лёгкая курточка совершенно не согревают. Матраса нет, на голых нарах лежать неуютно, а ещё пить хочется. Но поить и кормить меня видимо не собираются. «А в тюрьме сейчас ужин, макароны…»© Эх, хорошо вот было Василию Алибабаевичу, хоть и сидел, но кормили-то его по расписанию. А у мамы, я видел, на обед котлетки с картофельной пюрешкой должны были быть. Когда их теперь попробую? Печально вздыхаю. Ну вот надо же было так вляпаться на ровном месте. Ну вот что было тому теплоходу на сутки раньше отчалить?

Впрочем, чего это я себя раньше времени хороню? Ничего ещё не решено. Кстати, а ведь официально обвинение мне так и небыло предьявлено и ордера на арест тоже так и не увидел. Да и то, что услышал от следователя на обвинение никак не тянет. Хрен они что смогут мне предъявить. Разве что нервы помотают, репутацию в унитаз сольют, промурыжат в камере СИЗО пару месяцев, в крайнем случае полгода или сколько сейчас следствие идёт? В итоге всё равно выпустят. Из Филармонии и так уволился в связи с отъездом, теперь Моня официальный худрук ансамбля. Во Францию мне дорога закрыта, разве что в Москву к Столярову уехать? А оно мне надо? Связать оставшуюся жизнь с музыкой? Не… Это не мой путь.

Останусь в Одессе. Попрошусь пианистом назад в ансамбль, вряд ли мне ребята откажут и пойду учиться в аэроклуб. Где-то читал что перед войной и там пилотов готовили. Но как-то этой темой раньше не интересовался, да и сравнивать возможности школы лётчиков и аэроклуба? Как небо и земля, никакого сравнения в боевой подготовке и выучке. Ну да ладно, будет день и будет пища. Как-то незаметно для себя пригрелся на голых досках и закемарил. Очнулся от лязга замка и сев на нарах сонно уставился на вошедшего следака. Блин! Вот что ему неймётся-то. Опять на допрос? Так и есть…

— Лапин, на выход. — ну, на выход так на выход.

Но в этот раз меня доставили в другой кабинет. Смотрю на хозяина кабинета и тихо офигеваю. Сам товарищ Перцов, главный оперативник Одессы. Нихренасе, какие люди мной интересуются! С Юрием Моисеевичем мы даже немного знакомы. Конечно, не друзья-товарищи, но раньше отношения были неплохие. Он завсегдатай на концертах нашего ансамбля и несколько раз встречались с ним на театральных премьерах в театрах Одессы.

И вообще заметил ещё в прошлой жизни, что почти все руководители силовых структур являются почитателями и поклонниками муз. Не знаю с чем это связано, но ценители прекрасного там встречаются довольно часто. Причём не дилетанты, а действительно люди сведущие в искусстве. Может это у них такой комплекс нереализованных возможностей? Фиг их знает…

Перцов выходит из-за стола подходит ко мне и протягивает руку. — Здравствуй, Миша! — и бросает моему сопровождающему: — Кубаткин, свободен! — тот молча козыряет и закрывает за собой дверь. — Здравствуйте, Юрий Моисеевич. — осторожно пожимаю протянутую руку и замираю в ожидании дальнейшего.

— Проходи, Миша. Присаживайся. — Перцов указывает рукой на стул и возвращается на своё место. С минуту мы разглядываем друг друга и вдруг, видимо заметив ссадину на моём лице, он наклоняется ко мне через стол и взяв меня за подбородок начинает рассматривать мою скулу. Это происходит настолько неожиданно для меня, что я даже не успеваю отшатнуться. С его губ срывается короткий матерок на идиш, но я давно уже выучил самые ходовые выражения. Всё ж таки в Одессе живу. Перцов отпускает моё лицо и устало откидывается на спинку стула.

— Миша, произошло досадное недоразумение. Моему помощнику было дано поручение провести обычный инструктаж с отъезжающими, но он проявил излишнюю инициативу, вышел за рамки дозволенного и будет за это наказан. Поверь, этого не должно было произойти. Этот сотрудник работает у нас недавно. До того служил на границе с Польшей, и та служба наложила на него специфический отпечаток. Вот и случаются порой такие рецидивы. Чрезмерная подозрительность и постоянная бдительность хороши на границе, но порой они становятся второй натурой сотрудников ГПУ вот и требуется некоторое время, чтоб товарищи привыкли к мирной обстановке.

Ага, так я и поверил в «инструктаж». Меня уже инструктировали, когда выдавали заграничный паспорт. Не… Меня именно что вербовали, но раз контора «сдала взад», то и я не буду настаивать. Похоже, что Перцов действительно адекватный мужик, а этот Кубаткин видимо действовал по собственной инициативе. Вот неплохо было бы, если бы эта «инициатива» сама поимела инициатора раз несколько и, желательно, чтоб в особо извращённой форме. Что б впредь знал как мою маму пугать и свои кулаки распускать.

— Юрий Моисеевич, я это всё понимаю, но согласитесь крайне неприятно, когда тебя арестовывают и сажают в камеру. Внаглую шантажируют, вербуют, угрожают твоей семье и огульно обвиняют в том, о чём ты и понятия не имеешь. Такие «инициативные» только дискредитируют органы ГПУ и вреда от них больше, чем пользы. — машинально трогаю скулу и слегка морщусь.