Французские гастроли - [137]

Перед отъездом переговорил с Лепле, и мы переписали наше соглашение «О партнёрстве». Из «моей половины» двадцать процентов отходит к Луи и тридцать к Мишель. Пора ей становится самостоятельной и «младшее партнёрство» первый шаг на этом пути. Мне всё равно из Союза до этих денег не дотянуться, да и не нуждаюсь я сейчас в деньгах. Мюзикл во Франции дал хорошую прибыль, в Америке ожидаются ещё более крупные гонорары. А что будет на Родине, так это только время покажет. Пригласили Мишель и ввели в суть дела, вызвав у неё шок. Никто в кабаре даже не предполагал, что я являюсь совладельцем заведения. Теперь и она владеет частью прибыли от заведения и это хороший для неё стимул. Но без слёз, конечно, не обошлось, а я имел просто феерическую ночь. Мишель постаралась, чтоб «запомнил её на всегда». Малышка, да разве я смогу когда-нибудь тебя забыть?

Всю неделю перед отъездом наносил «прощальные визиты» своим знакомым. Анатра, Лопато, Вронская, Лепле, Мишель, Дюка… Сколько же у меня здесь хороших людей в близких друзьях! И вряд ли когда-нибудь я вновь их увижу. Мы это понимаем и прощаемся с печалью. Люда вообще меня всего слезами облила. Девушка! Что с неё возьмёшь? Хотя она молода, и с ней-то может ещё и встречусь. Кто знает, как судьба нами распорядится в будущем?

Простился с преподавателями и студентами Консерватории, всё-таки за это время мы стали хорошими друзьями. Даже небольшую пирушку закатили с бывшими актёрами и музыкантами моей труппы, вот только Саблон и Маре на ней не присутствовали. Оба уехали за океан, получив по окончанию мюзикла заманчивые ангажементы. И на сколько мне известно, не прогадали. Жан Саблон стал в штатах популярным певцом и теперь востребован на радио. Не прошло и полгода, а его уже иначе, как «Серебряный голос Франции» не зовут.

Да и Жан Маре, по моему совету принявший предложение от киностудии в Голливуде, уже снимается в каком-то вестерне. Этот фактурный красавчик на вторых ролях долго не задержится. Конечно, он не Арнольд Шварценеггер, но мускулатуру имеет не менее впечатляющую и на лицо фотогеничен, самое то, чтоб сделать карьеру брутального мачо на «фабрике грёз».

Последний визит с некоторым опасением нанёс в полпредство, для него у меня особые «прощальные подарки». Не везти же мне моего «монстра» в Америку? Передаю Марселю Израилевичу дарственную для полпредства на «Бентли». Вот для посольства Советского Союза такая шикарная машина будет в самый раз. Покатался — и хватит, пора и честь знать. Ничего, я себе в Америке «Форд» куплю. Чтоб на полгода тоже «колёса» были, к хорошему быстро привыкаешь. Мотоцикл подарил Александру, пусть катается.

К моему удивлению и внутреннему облегчению радиостанция, собранная на базе «телефункена», Розенберга не заинтересовала. Ну подумаешь, чуть легче, чем немецкая, её же всё равно не на себе носить. Рациями сейчас никого не удивишь. Но «спасибо», всё-таки сказал. И мои тетрадки с описанием, схемами и рекомендациями по применению забрал, пообещав передать специалистам. За «фотоальбом» с полётными картами, получил вполне ожидаемую взбучку и выволочку. Оказывается, Марсель Израилевич давно в курсе моих «похождений», но не подозревал, насколько далеко я умудрился «зайти».

Доброжелатели «засекли» меня на аэродроме ещё во время авиашоу, о чём сразу и доложили Розенбергу. Но в тот раз он лишь пренебрежительно отмахнулся от этой информации, мол, какой пацан не мечтает о небе? Вот только принадлежащие мне «корочки» пилота после их просмотра вывели моего «куратора» из себя, и я многое узнал о «безответственном разгильдяе и махровом анархисте», не признающем авторитетов и не понимающем всех последствий того вреда, что мог нанести себе и своей Родине. О том, что я обучаюсь пилотированию, он не знал и даже не предполагал от меня такого «пренебрежения оказанным доверием».

Подозреваю что, если бы не мой отъезд завтра спозаранок и не красавец «Бентли», припаркованный внутри «Почётного двора», простой выволочкой я бы не отделался. Но прооравшись и спустив пар Розенберг успокаивается и даже на прощание желает мне счастливого пути и успехов в моей дальнейшей работе. Пожимая при расставании руку задерживает её на минуту, изучающе взглянув в мои глаза и словно спрашивая: — Кто ты Миша? — и уже отводя взгляд в сторону чуть слышно шепчет: — Знать бы ещё, на кого ты работаешь… — вопрос риторический и ответа не требует. Потому что ответ очевиден. — На Родину, Марсель Израилевич. На Родину!

***

Темнеет и становится немного прохладно. «Иль де Франс» шикарный океанский лайнер и просто поражает своим великолепием и роскошными каютами. Наша небольшая компания стоит на прогулочной палубе и любуется закатом в ожидании последнего солнечного луча. Говорят, что он зелёного цвета и счастливчику, увидевшему зелёный луч от заходящего в море солнца, обязательно повезёт в жизни. Вчера было пасмурно, но сегодня ясная погода и мы надеемся на чудо.

При отплытии из Гавра Катерина с Люсей разрыдались, точнее, это Катя лила слёзы, навсегда прощаясь с Европой и надеждой когда-нибудь вернуться домой на родину. Люся поддерживала маму из «женской солидарности». Для неё наше плавание было просто большим интересным приключением, тем более что «старший брат» стоял рядом и бояться было нечего. Маркус Майер тоже смотрел на берег с задумчивостью, здесь остаётся его родина и ещё неизвестно, как сложатся дела в Америке. А я просто навсегда прощался с Францией и своей девушкой.