Французская волчица — королева Англии. Изабелла - [29]

Сарказм Гавестона не щадил даже королеву Изабеллу^{234} — хотя мы не знаем, в чем это выражалось. Такое неуважение глубоко возмущало баронов, даже умеренного Пемброка.^{235} Когда Гавестон заставил короля уволить одного из вассалов Ланкастера в пользу своего, он добился лишь того, что разъяренный граф с готовностью пал в объятия оппозиции, дав клятву уничтожить фаворита.^{236}

Теперь у баронов появился новый повод обвинять Гавестона: он призвал ко двору толпу своих родственников-иностранцев и с такой алчностью прибирал к рукам доходы королевства, что у короля уже не хватало средств содержать двор. В итоге королева столкнулась с уменьшением доходов, и это заставило ее снова пожаловаться отцу.^{237}

К октябрю враждебность баронов к Гавестону опять опасно вскипела, и король на всякий случай уехал с Изабеллой в Йорк. Эдуард I в свое время останавливался в Йоркском замке, построенном Вильгельмом Завоевателем и перестроенном в 1244-1245 годах Генрихом III. Его цитадель имела необычную форму четырехлистника и называлась башней Клиффорда. Однако Эдуард II и Изабелла, приезжая в Йорк, обычно селились во францисканском приорате братьев-миноритов, основанном в 1232 году и перенесенном в 1243 году на территорию между воротами замка и рекой Уз. Здесь имелись просторные гостевые покои и сады, тянувшиеся до самых внешних укреплений, окружавших башню Клиффорда.[40]

Находясь в Йорке, Эдуард распорядился созвать там 18 октября Парламент, но Ланкастер, Арундел, Херефорд, Оксфорд и Уорвик категорически отказались прибыть, не желая видеть Гавестона рядом с королем.^{238} Эдуард отложил сессию и издал новый указ о собрании в Вестминстере на 8 февраля.

В ноябре король Филипп, обеспокоенный новой опасностью гражданской войны в Англии, а также, без сомнения, побуждаемый к действию жалобами дочери, снова отправил туда Эвре в качестве посредника между Эдуардом и его баронами.

Король, Изабелла и Гавестон покинули Йорк 17 ноября и направились на юг.^{239} В декабре Эдуард, чтобы опередить своих противников, приказал арестовать «сплетников» и запретил баронам какие бы то ни было сборища вооруженных людей.^{240} Рождество он провел в Лэнгли с королевой и Гавестоном. Праздничные дни в Лэнгли вряд ли выдались счастливыми для Изабеллы, поскольку муж, по-видимому, начисто забыл о ней и проводил время с Гавестоном, «вполне вознаграждая себя за долгую разлуку, ежедневно проводя долгие часы в беседах наедине».^{241}

* * *

Когда Парламент все-таки собрался в феврале 1310 года, обстановка на заседаниях сложилась тяжелая: бароны, вопреки указу короля, явились при оружии. Эдуард ради предосторожности отправил Гавестона на север^{242}, а сам остался с Изабеллой в Вестминстере.^{243}

Теперь позиция короля была слабой, и он сам знал это. На заседании Парламента прозвучали сокрушительные речи, осуждающие его правление.^{244} Его обвинили в коррупции и вымогательстве, в том, что он прислушивался к дурным советам, потерял Шотландию и растратил богатства короны без согласия лордов. Последнее прямо намекало на Гавестона, которого бароны называли «главным врагом, присосавшимся к королевской казне».^{245} Но худшее случилось через несколько дней: 16 марта бароны потребовали, чтобы Эдуард дал согласие на создание контролирующего органа — совета из двадцати одного «лорда-учредителя», чьим заданием было бы составление «ордонансов», то есть свода правил, для возмещения ущерба в правительстве и хозяйстве короля. Однако подлинной их целью — и Эдуард прекрасно это сознавал — было сокращение прерогатив короля и введение ограничений на его деятельность.

Эдуард резко протестовал, но бароны держались твердо и заявляли, что если он откажется сотрудничать с ними, «они откажутся считать его своим королем и не сочтут возможным далее соблюдать данную ему присягу, поскольку он сам не выполняет тех клятв, которые давал на коронации». Эдуарду не оставалось ничего иного, как капитулировать.^{246}

На следующий день в Расписной палате были объявлены имена лордов-учредителей: первыми шли наиболее заметные представители жесткой позиции Уорвик, Херефорд, Арундел, Ланкастер и архиепископ Уинчелси, но в списке числились также умеренные Пемброк, Линкольн, Сюррей и Глостер, и даже сторонник короля Ричмонд.^{247} Не прошло и сорока восьми часов, как эти лорды издали шесть первых предварительных ордонансов, регулирующих налогообложение и таможенные сборы.

К концу апреля стали заметны отчаянные попытки Эдуарда укрепить свой авторитет и подорвать влияние лордов-учредителей. Около 11 мая к нему вернулся Гавестон,^{248} а в июне Эдуард начал заискивать перед Сюрреем, Ричмондом и Глостером.^{249} В том же месяце король объявил о своем намерении начать новую кампанию против шотландцев, стремясь порадовать баронов, которые возмущались тем, что три года назад, когда шансы на успех были выше, он упустил инициативу. Однако подлинным мотивом его поездки на север было желание перенести двор подальше от Вестминстера, где теперь заправляли лорды-учредители. Примечательно, что 6 июля он назначил своего верного сторонника Уолтера Рейнольдса, не входившего в число учредителей, на пост государственного канцлера; Рейнольде, как он сообщил папе, был «не просто полезен, но необходим».