Французская новелла XX века. 1900–1939 - [29]

После некоторых необходимых приготовлений Жюль Дюран скромно меблировал его, и месяц спустя после прибытия в Бленваль новый владелец в нем поселился. В тот же день он получил приглашение посетить семейство Варда. Г-жа Варда, слывшая не только самой элегантной дамой Бленваля, но и самой образцовой в нем хозяйкой, любезно согласилась уступить Жюлю Дюрану свою кухарку Августину, ставшую слишком старой для того, чтобы служить в таком важном доме, как дом Варда, но вполне пригодную для того, чтобы вести хозяйство у холостяка.

Если Жюль Дюран сохранил приятные воспоминания о своих первых шагах в Бленвале, он все же не мог не сознаться, что чувствовал себя там немного чуждым и что жизнь его не лишена была некоторой скуки. Дни часто казались ему долгими, от его пробуждения до отхода ко сну, от часа, когда Августина подавала ему кофе, до часа, когда она приносила ему грелку с горячей водой. Не считая г-на и г-жи Варда, Жюль Дюран никого не знал в Бленвале. По совету г-на Варда он сделал несколько визитов, которые ему были вежливо возвращены, но дальше этого знакомство не пошло. Прежде чем стать в Бленвале своим человеком, Жюлю Дюрану надо было выдержать стаж. Впрочем, Жюль Дюран не особенно огорчался своим одиночеством. Он перебрался в Бленваль для того, чтобы мирно там жить, и он жил там в полнейшем спокойствии. Когда наступала зима и начиналась плохая погода, Жюль Дюран проводил долгие часы у окна, созерцая булыжники площади Мартина Гриву ара, и во время этих созерцаний завязалась у него дружба с соседкой его — акацией.

Истинная симпатия к акации на площади Мартина Гривуара зародилась в Жюле Дюране в один ветреный день. Над Бленвалем разразилась настоящая буря. Шквал наполнил городок стонущим гулом, гнул флюгера, срывал ставни, сбрасывал с крыш черепицу и загонял в дома перепуганных бленвальцев. Ни один житель не рисковал выглянуть на улицу, и площадь Мартина Гривуара была еще пустыннее, чем обычно. Жюль Дюран, чтобы чем-нибудь заняться, попробовал читать газету, но грохот урагана все время его отвлекал. Из своего кресла, которое он придвинул к окну, чтобы иметь больше света, Жюль Дюран посматривал поочередно на небо, набухшее тучами, и на вихри пыли, подымавшиеся на площади; но вскоре все его внимание было поглощено акацией. Бедное дерево переживало трудные минуты. Его сотрясаемый ствол трепетал в порывах ветра. Его большие ветви раскачивались со стоном, а маленькие метались в истинном ужасе, словно прося помощи. Минутами казалось, что ветер сейчас вырвет с корнем или сломает его, и борьба эта начала мало-помалу захватывать Жюля Дюрана. Она смутно представлялась ему образом его собственной трудной жизни, и когда дереву удавалось устоять против нового воздушного натиска, он испытывал от этого некую гордость и готов был аплодировать такой героической обороне.

Вообще говоря, акация сопротивлялась доблестно и показала себя молодцом. Она вела себя искусно и мужественно. Она казалась одаренной разумом. Она стойко выдерживала атаку своего невидимого врага. Перипетии этого поединка длились довольно долго, и Жюль Дюран следил за ними с неослабевающим вниманием до наступления темноты, когда старая Августина принесла лампу. Никогда еще день не проходил для Жюля Дюрана с такой быстротой, и всю ночь ему снилась картина, которую он только что наблюдал. Поэтому он спал довольно плохо и несколько раз просыпался, воображая, что слышит зловещий треск. Утром, едва он пробудился, первой его заботой было подбежать к окну. О, счастье! Акация по-прежнему крепко стояла на месте. Правда, она потеряла несколько веточек, но победа осталась за ней. Что касается ветра, то он исчез, унеся с собой мрачные облака, которые накануне составляли его свиту и беспорядочно сталкивались в небе над Бленвалем. Сейчас ясное солнце, предтеча весны, старалось, как могло, развеселить печальную маленькую площадь Мартина Гриву ара. Торжествующая акация грела на нем свой израненный ствол, простирая в лазури измученные ветви. И Жюль Дюран почувствовал при этом зрелище истинную радость. Его сердце расширилось от блаженства. Он хотел бы возвестить эту победу всему Бленвалю. Теперь у него был здесь друг.

Поэтому для него было настоящим праздником, когда, несколько дней спустя, акация начала покрываться листьями. С каким заботливым вниманием следил Жюль Дюран за успехами героини с площади Мартина Гри-вуара! Но его энтузиазм достиг предела, когда к листве присоединились крупные гроздья душистых цветов. Он не уставал ими восхищаться, и, чтобы лучше вдыхать их аромат, он держал ночью окно открытым, что противоречило его гигиеническим принципам; но он полагался на свой фуляр, который должен был защитить его от ночной прохлады. Такое неблагоразумие могло иметь последствием жестокий насморк; любовь всегда заставляла людей совершать безумства, а Жюль Дюран испытывал именно любовь, в самой неожиданной форме, к этой акации, убранной цветами, как невеста, и протягивающей ему свои душистые букеты. Поэтому, когда период цветения окончился, Жюль Дюран продолжал выражать признательность предмету своей любви. Не раз летом, в месяцы засухи, Жюль Дюран, в качестве заботливого влюбленного, выходил ночью из своего жилища, чтобы полить корни своего обожаемого деревца. Он делал это тайком, из страха, как бы старая Августина не стала смеяться над ним, и он умер бы со стыда, если бы г-н Варда поймал его за этим сельским занятием.