Французская мелодия, русский мотив - [8]

Но Графиню я вспоминала часто, правда, написать письмо или открытку так и не решилась. И вот теперь пришла пора познакомиться с Марьяшей и помочь ей в каком-то важном деле.

Наконец в зале появились прилетевшие из Парижа пассажиры. Марьяша должна была узнать меня по табличке «Interconsult», которая валялась у меня дома с незапамятных времен. Однако я первой заметила ее в толпе оживленно галдящих пассажиров. Она вертела головой по сторонам, вглядываясь во все имеющиеся таблички, и выглядела со стороны растерянной девочкой. Несмотря на разницу в несколько десятков лет, Марьяша была точной копией своей бабушки. Удивительное сходство!

— Мари, сюда, сюда, — крикнула я и помахала рукой. Девушка бросилась мне на шею, как близкому другу.

— Наташа, как я рада вас видеть. Очень, очень рада, так боялась оказаться одна в незнакомой стране. И не зовите меня, пожалуйста, Мари. Зовите Марьяша, или Маша, но только по-русски.

Девушка была очень похожа на Наталью Александровну, только ничего аристократического в ее облике не было и в помине. Как, впрочем, и ничего французского. Француженка, в моем представлении, должна быть обязательно востроносенькой брюнеткой с мелкими чертами лица. А у Марьяши обычные русые волосы с чуть заметной рыжиикой, курносый, но довольно крупный нос. В джинсах, кроссовках и легкой светлой куртке, с небольшой дорожной сумкой. Милая, приятная, но не броская красавица, а просто симпатичная свеженькая студентка, каких на улицах Питера тысячи.

На лице — минимум косметики, почти прозрачная помада — она явно не любит или не хочет бросаться в глаза. От русских сверстниц ее отличал только едва заметный акцент, а так ничего иностранного в ее облике не было. Разве что синий паспорт и явно не русское имя — Марион Маккреди.

Не знаю почему, но мне она сразу понравилась, что-то в ней было милое и привлекательное. Я вспомнила слова Нюши о том, что в порошинском окружении она всеобщая любимица:

— Марьяша, это все ваши вещи? Вы без багажа?

— Да, это все.

— Тогда — в машину, и едем ко мне домой.

— Нет, нет, что вы. Я не хочу вас стеснять, давайте сразу в отель.

— Марьяша, и слышать ничего не хочу. Сейчас едем ко мне, а в отель переедете тогда, когда надоест у меня гостить.

Мы взяли такси и поехали в город. Погода стояла чудесная. Надо признать, что время для посещения Питера Марьяша выбрала очень удачно — май в самом разгаре. Клейкие ярко-зеленые листочки на березах, цветущая черемуха, скоро расцветет сирень. Это мое любимое время года, хотя, впрочем, раннюю осень я тоже очень люблю.

Марьяша неотрывно смотрела в окно такси. Город ее предков производил впечатление. Еще бы! Петербург солнечным майским днем — зрелище незабываемое. Но при всем этом великолепии и масштабности кое-что удивляло Марьяшу, например лотки с маленькой блестящей рыбкой, за которой люди стояли в очередь:

— Ой, что это! Прямо у метро рыбой торгуют!

— Это корюшка — символ нашей весны. Ее сейчас на всех углах продают, но это ненадолго. Недели через две-три уже не будет. Давай сейчас остановимся, я куплю корюшки и дома тебя накормлю.

Когда мы приехали ко мне домой, я принялась жарить корюшку. Эта славная рыбка выручила меня. Я долго думала, чем же таким необычным угостить гостью? Разносолами девчонку явно не удивишь, а вот жареной корюшки она, конечно, еще ни разу не пробовала. Я попала в яблочко — рыбка пошла на ура! Так в комплекте с нашим замечательным питерским пивом (Марьяше оно очень понравилось) мы приговорили целую гору золотистой, обжаренной до хруста, рыбки, перешли на «ты» и подружились.

Эти выходные я решила провести дома, на дачу с мужем и сыном не поехала — крышу все равно крыть не умею, а вечером по телевизору футбол. Так что наговориться вволю с Марьяшей нам никто не помешал. Надо признать, что узнала я много интересного…

Наталья Александровна уже несколько недель прикована к постели после того, как у нее случился инсульт. Передвигаться самостоятельно не может, руки тоже плохо ее слушаются, но она в сознании, рассуждает вполне здраво, и речь полностью восстановилась. Ухаживает за ней Нюша. Она по-прежнему служит Порошиной верой и правдой, как и ее племянник Петр. Он женился на француженке Изабель, у них есть годовалый сынишка. Петр за время работы у Порошиных скопил небольшой капитал, хотел приобрести квартиру, но Графиня так привыкла к нему, что не захотела его отпускать. Она увеличила Петру жалованье и предоставила в распоряжение его семьи несколько комнат, чему безумно рада практичная, как все французы, Изабель.

Причиной инсульта стала, скорее всего, крупная ссора Графини с дочерью. Марьяши при этом не было, она вообще редко стала приезжать в Иври, после того, как поступила учиться на русское отделение факультета восточных языков Сорбонны. В последнее время отношения Полины с матерью резко ухудшились, по-видимому, из-за наследства. Полине, растранжирившей большую часть своего состояния, поскорее хотелось прибрать к рукам все, чем владела девяностолетняя мать. Графиня, однако, не спешила умирать да и большую часть наследства планировала завещать не дочери, а внучке, чем доводила Полину до неистовства.