Французская мелодия, русский мотив - [58]

— Я все понимаю, но боюсь неизвестности. Что их ждет в Париже? ПРОБЛЕМЫ. Полина с Абду будут биться до последнего. Мишаня сможет с ними справиться в чужой-то стране? Вы не как мать, а как профессионал, уверены в нем?

— На все сто, девочка, к тому же у него сильный характер, он не любит отступать.

Наконец в потоке приезжающих мы увидели инвалидную коляску, которую окружали наши путешественники. По мере того как они подъезжали к нам, я пыталась разглядеть потомков Графини, найти черты фамильного сходства.

Григорий держался рядом с Мишей, внимательно слушая, что Порецкий ему рассказывал. Он с любопытством провинциала крутил головой, разглядывал толпу и, казалось, совсем забыл о своих спутниках. Бесспорно, он был очень красивым мужчиной, седина и морщины совсем его не портили. Благородные черты лица — тонкий нос, красиво очерченные губы и яркие выразительные глаза делали его очень заметным. Холеный и элегантный Симон, с которым они были практически ровесниками, ему здорово проигрывал. Но вот шарма Григорию явно недоставало. Дело было даже не в дешевенькой одежде, а в том, что выглядел он очень уж затюканным жизнью, неудачником, одним словом.

Я сразу решила, что за эти дни надо будет тщательно заняться его внешним видом — в таком во Францию его отпускать категорически нельзя. И над самооценкой поработать ему придется. В Европу он должен приехать этаким добрым молодцем, а не замухрышкой.

Мне сразу понравился сидевший в инвалидном кресле Виталька, которого с одной стороны опекал Симон, а с другой — лохматый зверь с удивительной мордой и мой сын, пристроившийся к нему и, похоже, уже по уши в этого пса влюбленный.

Марьяша в этой исключительно мужской компании выглядела довольной и счастливой. И это меня успокоило.

Встреча наша прошла довольно быстро — Марьяша просто представила нас краснодарским гостям и предложила более близкое знакомство отложить на потом, когда все мы соберемся в «Астории».

В отличие от Виталия и Григория, Гигант вел себя не как провинциал, а как английский джентльмен. Идти от Московского вокзала до дома Порецкого нам с этим крупногабаритным псом пришлось минут двадцать, так как в машину его никто взять не решился.

Несмотря на то что с виду Суворовский проспект довольно чистый, ноябрьская грязь и слякоть сделали свое дело. Длинная шерсть ни разу в жизни не стриженого пса была настолько мокрой и грязной, что, зайдя в парадную, он оставил за собой мокрые полосы.

За время пути Гигант ненадолго удалялся в кусты, пару раз проводил взглядом проходивших мимо собак, сук, скорее всего, и трижды лениво зевнул. Звука его голоса я так и не услышала. Немногословный товарищ оказался.

Зайдя в квартиру, он неспешно обошел обе комнаты, обследовал кухню, и усталый развалился на ковре в спальне, чем привел довольно чистоплотного Порецкого в ужас. Кирюшка хвостом ходил за ним следом.

— Я так понимаю, что ковер можно будет выбрасывать, — спросил меня Миша, — когда это создание переедет к вам?

— Нет, лучше нам отдай, я же свои предварительно сверну в трубочку и уберу подальше. Очень надеюсь, что со временем вы его переправите во Францию. Иначе я его четвертую, нет, восьмерную и буду высылать посылками.

— Вопрос только — куда? Пока еще не ясно, какой нас там ждет прием.

— С виду он вполне мирный, но вдруг… — беспокоилась я за судьбу сына, которого предстояло оставить с этим милым монстром наедине.

— Никаких вдруг, это вполне надежный парень, тем более что спит он все 24 часа в сутки.

— Так может быть, мы его оставим в одиночестве, а Кирюшку заберем с собой?

— Ни за что, — запротестовал Кирилл. — Я с вами там с тоски помру, а с Гигантом мы побесимся.

— Вот только не очень, ладно, а то мне еще в этой квартире жить.

Пока я выкладывала из сумки запасы съестного, Гигант проявил некоторое оживление. Подошел ко мне, внимательно посмотрел в глаза, однако заискивать и вилять хвостом не стал. «Аристократ», — решила я и протянула ему приличный кусок пирога с мясной начинкой. За пару секунд разделавшись с ним, он не спеша вышел из кухни и вернулся на прежнее место в спальне.

Мишаня быстро принял душ, на лету слопал кусок пирога поменьше, бросил в сумку свои записные книжки и скомандовал: «Гражданка Истомина, с вещами на выход».

Шутка мне показалась неудачной, но я промолчала.

У меня в последнее время желание шутить и подшучивать над другими совершенно пропало. Что, в общем-то, мне несвойственно. Зато появилось к самоанализу и, отчасти, к самокритике. Казалось, что я все делаю не так, что ошибаюсь на каждом шагу. В общем, похоже, депрессняк наступает на пятки. Надо срочно что-то предпринимать, но для начала отправить всю честную компанию, во главе с Мишаней, куда подальше. В Париж, например, а там уж и своими нервишками можно будет заняться.

Удивительно, но мой муж — известный скептик и не сторонник всякого рода авантюрных мероприятий, на этот раз отступил от своих принципов. Саня активно взялся помогать мне и Светлане Алексеевне, несмотря на то, что каждую свободную минуту он старается проводить за своим компьютером.

Пока мы с Мишаней ехали к «Астории», он рассказал мне историю с таинственным Наблюдателем: