Французская мелодия, русский мотив - [44]

— Грегори, ты сильно заблуждаешься. Не такой он уж и калека, все поправимо. Во Франции ему такой протез сделают — от настоящей ноги не отличить. Ведь парень замечательный — красавец, плечи широкие, а глаза, глаза-то какие. Да он просто готовая фотомодель…

— Ты, Симон, штучками французскими не увлекайся — фотомодели твои — все пидоры, а у меня нормальный мужик. А что бабы нет, так сам ведь говоришь, ногу сделают. А со здоровой ногой сразу и бабу ему подберем, а пока уж потерпит. Недолго, чай, осталось.

За столь содержательным разговором их и застал принарядившийся Виталий, стеснявшийся показываться перед Марьяшей в домашней одежде.

Глава 4

В своем фешенебельном офисе, неподалеку от бульвара Сен-Мишель, адвокат графини Порошиной Алексей Орлов бывал последнее время крайне редко. Здесь и без его присутствия дела шли споро, штат своих помощников он тщательно отбирал, чтобы они справлялись со многими обращениями самостоятельно, лишний раз не беспокоя шефа даже телефонными звонками. Главный клиент всей его практики — графиня Порошина — покоилась на кладбище, а ее внучка Марьяша, недолго думая, вновь собралась и укатила в Россию, ничего подробно не объяснив. Конечно, графиня тоже частенько уезжала в неизвестном направлении, например в свою суперсекретную косметологическую клинику в Швейцарии, но с Марьяшей совсем другой случай.

Орлов чувствовал: за его спиной творится что-то серьезное, к чему он доступа не имеет. И это его очень пугало. Сбивало все планы, налаженную жизнь, внушало опасения, что в один прекрасный момент основной источник его дохода — прибыльный бизнес, ничего общего не имеющий с адвокатской практикой, придется сворачивать.

Не то чтобы он очень боялся потерять такую влиятельную и прибыльную клиентку, как мадмуазель Маккреди, но за много лет верной службы ее бабушке он привык к этой семейке, а теперь считал себя чуть ли не опекуном Марьяши.

Однако она не спешила раскрывать ему все семейные тайны, связанные с таинственными русскими, которым Графиня оставила определенную часть своего наследства. Так как еще при жизни Натальи Александровны он под ее диктовку составлял все документы, в частности завещание, то был в курсе ее решения насчет сына и отца Екшинцевых. Попытался осторожненько узнать у старушки, кто это такие, но получил серьезное внушение и категорический запрет на подобного рода любопытство.

«Делайте то, что вам велят, уважаемый, — резко оборвала его вопрос относительно Екшинцевых Графиня, — и не суйте нос в мои сугубо личные дела. Имейте в виду, что об их участии в дележе моего наследства никто не должен знать. Никто! До тех пор, пока не будет оглашено завещание. Особенно это касается Полины».

Марьяша тоже всеми возможными способами уходила от ответа на вопрос об этих таинственных русских, которым внезапно привалило немалое состояние. Алексей Алексеевич в результате долгих раздумий принял единственно верное, на его взгляд, решение — лично провести небольшое расследование и выяснить личности Екшинцевых. Ему показалось, что мог иметь место шантаж с их стороны в отношении Графини.

«Ведь была же она несколько лет назад в России, — рассуждал Орлов, — возможно, там произошло нечто, что подвигло старушку на такую щедрость. Конечно, госпожа Порошина — дама не робкого десятка, но вдруг это сугубо личное, возможно, угрозы в адрес Марьяши или еще что этакое. Пожалуй, надо собрать всю информацию о Екшинцевых».

Алексей Алексеевич решил использовать для этой миссии своего давнего знакомого Сергея Гуляева, которого несколько лет назад вытянул из очень неприятной ситуации. Неглупый парень связался в России с очень непорядочным французом, уговорившим его создать совместное туристическое агентство. Поначалу все пошло довольно неплохо, но затем француз, скрытый извращенец, стал приставать к юным русским студентам, приезжающим во Францию для обучения французскому языку. Естественно, Сергей ни о чем не догадывался и, находясь в России, весьма успешно подбирал молодежь для учебы в Париже. А когда один из студентов, которого старый сатир уже просто достал своими грязными домогательствами, обратился в Париже в полицию (причем, умница, умудрился записать на диктофон все то, что в порыве страсти тот ему плел), то его привлекли к судебному разбирательству. А затем и Гуляева как сообщника. Но парню вовремя кто-то подсказал координаты адвоката Орлова, и он смог ему помочь.

С тех пор Сергей чувствовал себя обязанным Орлову, тем более что оплатить тогда его услуги полностью не сумел. Денег не хватило, но Орлов не настаивал, как будто чувствовал, что еще придется к нему обратиться за помощью.

Обращался дважды по пустякам — собрать необходимую информацию, побегать по адресам в Москве и Питере, при этом щедро платил. Сергею, которому фатально не везло с работой, эти разовые поручения были даже в кайф. Что стоит прокатиться в Москву, два дня пожить в приличном отеле, а потом еще и штуку баксов за работу получить.

Как-то при личной встрече с Орловым он получил в подарок маленький изящный портсигар, в котором было несколько сигарет.

— В каждой из этих сигарет, — объяснил Алексей Алексеевич, — есть маленькая капсула с порошком, который отбивает память.