Французская империя и республика - [95]

Сегодня эти события известны в истории как Алжирское восстание 1945 года. Они отражены в официальных заявлениях и документах французских и алжирских властей, о них сохранилось немало свидетельств очевидцев. Тем не менее данные, приведенные в этих источниках, нередко противоречат друг другу. Особенно это касается количества жертв восстания. Согласно официальной статистике, обнародованной властями, в ходе столкновений с полицией погибло 88 европейцев и 150 было ранено, тогда как среди алжирцев число жертв составило соответственно 1200 и 1500. Но можно ли этому верить, если в одном Сетифе только 8 мая было убито 102 европейца и еврея? Власти намеренно занизили эти цифры, чтобы скрыть подлинное число убитых. Свидетельством тому могут служить выводы специальной правительственной комиссии, направленной по горячим следам на место событий. В них зафиксировано количество погибших арабов уже в 15 тыс. человек.

Но и эту цифру не считают достоверной ни очевидцы и участники восстания, ни историки. Не вносят ясность в этот вопрос и заявления лидеров отдельных партий: руководство Французской коммунистической партии (ФКП) определило число убитых алжирцев в 30 тыс. человек, сторонники Ф. Аббаса — в 15–20 тысяч, а руководство Партии алжирского народа (ППА) — в 45 тыс. человек. Еще одна оценка числа погибших прозвучала из уст известного французского адвоката Жака Верже. В своем интервью в документальном фильме «Адвокат террора» он сказал, что «самые минимальные оценки — 10 тысяч погибших, но, в соответствии с оценками американского посольства, было убито 45 тысяч человек». И по сей день в исторической литературе приводится немало различных данных о жертвах восстания, точность которых ничем не подтверждена. В связи с этим ничего не остается, как согласиться со словами Р. Г. Ланды:

«Количество жертв этой бойни так и не было точно установлено, но, несомненно, составило десятки тысяч человек».

Значительные потери в рядах повстанцев были результатом беспощадности и жестокости карательных мер, проводимых против них большим количеством французских полицейских и военных. К примеру, согласно данным, приведенным Р. Тисой: «В городе Сетиф было объявлено военное положение. Против алжирцев бросили 12 тыс. солдат, поддержанных авиацией, флотом, полицией и гражданской гвардией (отрядами «самообороны» колонистов). Районы восстания были разгромлены: города и села сжигались, мусульманское население истреблялось без разбора, гражданских расстреливали без суда». Трупов было настолько много, что их зачастую не хоронили, а бросали в колодцы или сбрасывали в горные пропасти. Судя по свидетельству одного американского журналиста, приведенному в мае 2016 года в российской газете «Ъ», каратели расправлялись с алжирским населением не хуже фашистов: «Началось, так сказать, открытие охоты на людей. Колонны действовали в группах по 20 или 30 человек. Прежде чем быть расстрелянными, жертвы должны были рыть себе могилы. Для массового уничтожения алжирских заключенных они вывозились из города Кеф Эль-Бумба вблизи Гелиополиса. Трупы, облитые бензином, сжигались прямо на площади или в печах для обжига извести. Иногда группы заключенных связывали цепями или веревкой и давили гусеницами танков. Грудных младенцев брали за ноги, чтобы, размахнувшись, разбить им головы о камень. Танки и артиллерия, поддержанные авиацией, уничтожали все очаги инакомыслия. Это был верх ужаса». А П. П. Черкасов дополняет эту картину сведениями о карательных мерах, примененных судебной системой: «По приказу генерал-губернатора А. Шатеньо было произведено 2400 арестов. Французские суды вынесли 28 смертных приговоров арабам — участникам восстания».

Неоднозначную трактовку получили и причины, вызвавшие восстание. Официальные власти в основном сводили их к социально-экономическим проблемам, заявляя следующее: «Эти кровавые события частично объяснялись серьезными трудностями в снабжении (недостатком зерна после трех лет засухи) и особенно бесспорным моральным кризисом». (Надо сказать, что в первые дни восстания такая версия была поддержана даже Алжирской коммунистической партией (АКП), которая называла его серией «голодных бунтов». Впоследствии она от нее отказалась.) Еще одной причиной власти называли провокации сторонников фашизма в День Победы. А вот журналисты и историки, помимо обманутых надежд алжирцев на деколонизацию страны, объективной основой майских событий считали крайнюю отсталость восточных районов страны (где и вспыхнуло восстание), нищенские условия жизни коренного населения, страдающего не только от голода и болезней, но и от притеснений со стороны администрации, а также усиление влияния алжирских националистических партий и организаций.

Со многим из этого перечня можно согласиться. Вот только провокации фашиствующих молодчиков маловероятны. И вот почему. Даже если они действительно пытались бы сорвать празднование в честь победы над Германией, то вряд ли смогли бы повести за собою феллахов и других представителей народных масс. Ведь с самого начала войны, несмотря на все усилия фашистской пропаганды, ее постулаты, лозунги и призывы находили отклик только среди алжиро-европейцев. Именно при поддержке и согласии колониальных чиновников, которые, по словам видного французского коммунистического деятеля Фернана Гренье, «поголовно были фашистами», в Алжире действительно организовывались убийства и провокации. Но направлены они были в основном против коммунистов, поскольку их заказчиком выступала Французская народная партия (ППФ), созданная бывшим французским коммунистическим, а впоследствии фашистским политиком-коллаборационистом Жаком Дорио. Другая фашистская организация — Французская социальная партия (ПСФ), — по утверждению Р. Г. Ланды, так же, как и ППФ, «совсем не пользовалась у алжирцев кредитом, зато щедро финансировалась «сеньорами» колонизации». И только «с помощью некоторых крайне правых из ФТИ