Француженки не крадут шоколад - [4]

Она попыталась собраться с духом, чтобы развернуться и вновь отважно встретить это унижение, но дверь находилась уже в трех шагах. Кэйд сжала «Плитку Кори» в своей сумочке и постаралась с презрительным видом пройти эти три шага. Но невозможно отступать с достоинством. Никого не обманет спина с презрительно вздернутой головой.

«Ну и черт с вами, Сильван Маркиз! – в отчаянии думала она. – В Париже найдутся и другие шоколатье, вероятно, получше вас. Вы – всего лишь минутная прихоть крупной корпорации. И вы еще пожалеете!»

Кэйд вышла из лаборатории в магазин, громко хлопнув дверью, чем заработала неодобрительные взгляды как от клиентов, так и от продавцов, выразительно показавших мнение о невоспитанности американцев слегка опущенными уголками губ.

Америка могла купить и продать этих снобов с потрохами без проблем. Если бы только они захотели заработать деньги, наклеив на себя товарный ценник.

Решительной походкой она направилась к стеклянной двери на улицу.

– Мадам, – обратилась к ней девица, сидевшая за кассовым аппаратом, рядом с большим пакетом древесного коричневого цвета, украшенным фирменным логотипом «Сильван Маркиз». – Ваш заказ.

На лице этой француженки было такое выражение – нейтралитет, подкрепленный скрытым убеждением превосходства, – что Кэйд внезапно захотелось дать ей пощечину. Кэйд колебалась. Ее кредитную карту также могли воспринять в штыки, поэтому, еще больше разозлившись, Кэйд высокомерно вытащила свою кредитку и вручила ее кассирше. Оглянувшись, она заметила, что Сильван Маркиз наблюдал за ней из-за окна, изгиб его тонких губ выражал изумление, раздражение, презрение. Кэйд сжала зубы с такой силой, что не удивилась бы, если бы они хрустнули и сломались. Но он тут же вернулся к своей работе. Наверняка уже выбросил ее визит из памяти.

Она подтвердила оплату со своей кредитки, обогатив его банковский счет почти на тысячу долларов за пять ничтожных коробок шоколада, и решительно вышла на улицу.

Ей отчаянно захотелось эффектно умчаться в шикарном лимузине или таинственно раствориться в сумерках парижского заката. Но она лишь сделала десять шагов, перейдя через улицу, скрылась за темно-зеленой дверью парадной и, войдя в крошечный лифт, осознала истинную причину стройности француженок. Клаустрофобия. Пакет с коробками конфет вдавился в ее ноги. Скрипучая кабина подъемника остановилась на шестом этаже. Кэйд оказалась в комнатке по размеру в половину меньше ее домашней спальни, бросила пакет с коробками на кровать и сердито взглянула в окно на сияющие внизу витрины магазина Сильвана Маркиза. А как она обрадовалась, сняв эту маленькую квартирку напротив его шоколадной кондитерской. Подобная близость казалась гораздо более реальной, более подходящей для осуществления задуманного ею проекта, чем далекий роскошный отель на Елисейских Полях. Это можно назвать своеобразной жертвой, как и факт, что Кэйд собиралась выяснить, как пользоваться прачечной самообслуживания, но цена неудобств казалась разумной.

До нынешнего момента. Сейчас же она стояла в крохотной квартире, торчала под крышей дома над этой кондитерской как идиотка. Она могла еще, положим, перебраться в отель. Но тогда в чем смысл ее присутствия в Париже, если она просто переедет в отель, словно прикатила сюда в обычную командировку?

Украдкой взглянув на брошенный на кровать пакет с шоколадными конфетами, Кэйд решительно сказала себе: «Ни за что». Она вновь покосилась на пылавшую внизу вывеску «Сильван Маркиз». Из коробок уже просачивался запах шоколада. Ее родной городок пропах шоколадом насквозь. Хотя и не таким шоколадом. Не такого отборного качества, созданного фантазией и руками одного мастера.

Может, попробовать одну конфетку? Чтобы убедиться, насколько его перехваливают. Когда ее язык ощутил вкус полнейшего искушения, вся ее злость исчезла, она беспомощно уткнулась лбом в оконное стекло, пытаясь удержать на губах презрительную усмешку. Что было трудно сделать с тающей во рту шоколадной вкуснятиной.

Маркиз произвел на нее сильное впечатление. Прискорбно, что при этом он оказался редкостным идиотом.

Глава 2

«Gonflée»[13], – презрительно скривив губы, подумал Сильван, закладывая остывший шоколад обратно в пароварку для разогрева.

На самом деле мнение этой самозванки о собственной персоне было настолько раздутым, что у него просто руки чесались проколоть его. Он надеялся, что сумел пронзить ее взглядом. Сильван взрослел, практикуясь в подобных взглядах, способных уязвить самомнение любого индивида. Во Франции искусство испепелять взглядом оттачивалось веками и передавалось от поколения к поколению.

Он вылил на холодный мрамор треть порции шоколада, проводя по нему длинной эластичной лопаткой, захватывая, ловко складывая и вновь распластывая горячие слои перемешиваемой массы. Расстроился, что приходилось повторять этот этап. Хотя на него не похоже, чтобы мелкое происшествие, типа появления наглой миллиардерши, заставило его прервать процесс изготовления шоколада.

Поглаживая массу, Сильван вдруг вообразил обнаженные плечи посетительницы, мысленно сняв с нее пальто и кашемировый свитер. Его рука скользнула дальше, искусно улучшая качество будущего шоколада.