Француженки не играют по правилам - [36]

– Знаешь, у тебя слишком высокое мнение о себе, если ты думаешь, что три месяца твоей жизни стоят больше, чем спутниковая связь. Которую, между прочим, ты и сама могла бы оплатить, если бы гораздо больше внимания уделяла своим инвестициям, а не бездельничала последние четыре года, качаясь в чертовом гамаке. Господь всемогущий, мы и впрямь совсем испортили тебя. Но ты не сможешь всегда получать все даром, Саммер.

Резкая боль пронзила руку – Саммер впилась ногтями себе в кожу. Боже, она так не делала с тех пор, как была подростком. Тогда в школе-интернате ей навязали консультацию психолога. Он тоже решил, что она испорчена, отчаянно ищет внимания и не способна понять, какая у нее замечательная жизнь. Саммер схватилась за оконную раму и стала неотрывно смотреть на неуязвимую и стойкую Эйфелеву башню.

Глаза Саммер снова наполнились слезами.

Почему в любом «уравнении» она всегда была «нулем»?

– Просто сделай еще одну попытку, ради бога. – Было понятно, что она вывела отца из себя. – Ты же отлично знаешь, что способна сделать это. Вероятно, ты и сама удивилась бы своим результатам. Боже мой, помнишь, как ты анализировала P/E[65], когда тебе было всего пять лет? Мои друзья не могли прийти в себя от восторга. С твоими способностями ты даже могла бы унаследовать мой бизнес, а мне тогда не нужно было бы волноваться о чертовом зяте.

Да, за столом она могла сразить всех наповал. Отец, усмехаясь, поворачивался к ней во время беседы с бизнесменами и говорил: «Ну, давайте узнаем, что по этому поводу думает Саммер». И она торжественно спрашивала: «Но каково значение P/E, папа?»

Однако, несмотря на это, к концу бесконечно долгого ужина ей, как правило, удавалось потерять право на десерт.

Саммер засмеялась коротко и горько, и новые слезы покатились по ее щекам. Не получилось ли так, что через неделю после возвращения в Париж ей удалось изгнать себя из того единственного места, где она была почти счастлива, – из самой сердцевины того волшебства, где возникали те чудесные десерты?

Из того единственного места, где… она все еще была одинока, да. Но все остальное просто исчезало, когда она наблюдала за ним. У него было столь страстное лицо, и всюду, куда бы он ни повернулся, появлялись немыслимо прекрасные вещи, будто он был фокусником и показывал очередной трюк.

Да, она была очень избалована, раз не смогла выдержать то, что Элли Лейн он предпочел ей. Но она все еще не до конца осознавала, что же такого она сделала. Снова все было, как в детстве. Тогда она тоже не понимала, в чем ее вина – она неспокойно сидела за большим столом, и когда ерзала, то обязательно что-нибудь роняла, а потом наклонялась за этим. Она рассматривала лес ног и модную обувь, жалея, что не может играть под столом. И когда ее пребывание там слишком затягивалось, отец рявкал, что раз она не может хорошо вести себя, то и десерта не получит.

А ведь она и вправду избалована. Ей хотелось, чтобы внимание Люка было обращено на нее, а не на какую-то жизнерадостную попрыгунью, которая ему вроде бы нравилась. Но, несмотря на это, Саммер попыталась быть милой с Элли. Защитить ее от манипуляций Люка, сказать, что никто в принадлежащем Саммер отеле не собирается терзать ее.

Здесь, в Париже, она никогда не могла ничего добиться. Несчастья, прошлые и настоящие, начали действовать на нее угнетающе. Еще немного, и она будет погребена под ними.

– И это не мой любимый отель! – внезапно закричала она отцу. – Я НЕНАВИЖУ ОТЕЛИ!

Саммер изо всех сил швырнула телефон, целясь в Эйфелеву башню. Но он отскочил от окна и упал, оставшись целым и невредимым под защитой своего маленького корпуса.

Отец не потрудился перезвонить.

Глава 10

Элли Лейн Кэссет уехала после обеда, а несколько минут спустя Патрик уже нашел предлог поговорить с Люком – перебрался поближе к нему и начал покрывать золотом один из шоколадных десертов.

– Так ты оставил ее в живых? Или содрал с нее кожу, сукин ты сын?

Люк сгреб в кулак три окружности из золотистого сахара, раздробив их на мелкие кусочки. Проклятие. Он потряс рукой, стряхивая крошки.

– Ты защищаешь ее от меня?

Он не должен был использовать те оскорбительные слова, которые говорил ее отец. С каких это пор Люк позволяет себе опускаться до подражания кому-то, тем более тому, у кого так мало творческих способностей!

Патрик изобразил пальцами нечто не больше атома.

– Но она такая малюсенькая крохотулька. А ты заметил, какие у нее большие голубые глаза?

Да. Неподвижные и пустые, когда он выходил из ее номера…

– Прекрати защищать ее, Патрик.

Люк сходил с ума от ярости, представляя, как Патрик защищает Саммер. От него, Люка!

– Ты уже довел ее до слез? – сурово спросил Патрик. – В этом ты мастер.

– Чего?

– Доводить всех наших девушек, commis и стажеров. Все они уже уволились. А я так вообще каждую ночь реву в подушку. Послушай, Сара, – он повернулся к ней, – Его Божественность доводил тебя до слез?

Стройная темноволосая девушка-стажер застыла, не успев дотянуться до кастрюли, стоящей на огне. Вечная морщинка между бровями Сары стала еще глубже.

Патрик повернулся, поймал ее руку и поднял повыше над горелкой.