Француженка по соседству - [83]

, тогда как на самом деле это было râteau.

Я на миг представляю себе Северин в полутемном сарае, как ее изящная нога наступает на острые зубья садовых грабель, как длинная рукоятка тотчас взлетает вверх и бьет ее по лицу. По идее, это должно быть смешно. Но мне не до смеха.

– Я тогда подумал, что она несет какую-то ерунду, ведь в радиусе десятка миль от нас не было никакой лодки, но, с другой стороны, все мы тогда были изрядно пьяны, и я приписал ее слова действию алкоголя. Она махнула мне рукой – мол, отойди – и пошла дальше. Я же решил, что она решила лечь спать, что с ее стороны было весьма разумно.

– Почему ты не сказал об этом полиции? Ни тогда, ни теперь?

В трубке раздается его вздох.

– Не хотел осложнять жизнь Себу. Подумай сама: я вижу девушку, у нее окровавленное лицо, затем она вообще исчезает… Оглядываясь назад, я начал подозревать, что, возможно, она не была пьяна, просто у нее было сотрясение мозга. Иначе с чего ей нести какую-то чушь про лодки! Вот только это была не чушь… Но поскольку она вышла из сарая, где была с Себом, я не хотел осложнять ему жизнь и поэтому просто…

– Молчал, – заканчиваю я за него и, прижав к уху телефон, снова опускаюсь на диван.

– Да, молчал. – Похоже, из него вышел пар. Он делает глубокий вдох, затем шумно выдыхает в трубку. Это такой интимный звук. Я буквально ощущаю щекой его дыхание. – Но, по крайней мере, они не найдут на граблях твоей ДНК.

– Верно. – Я снова молчу, вспоминая, как тогда в первый раз полиция брала образцы наших ДНК с тем, чтобы снять с нас подозрения, как нам было сказано. У меня даже в мыслях не было возражать – наоборот, я пошире открыла рот, позволяя взять с внутренней стороны щеки два мазка. Интересно, сейчас я проявила бы такую же готовность? – Как там говорится? Отсутствие доказательств – это не доказательство отсутствия. Что-то типа того.

– Никогда не прощу себе, что так подставил тебя, – бормочет в трубку Том, скорее самому себе, чем мне.

Трудно сказать, подставил он меня или нет, я сама пока пытаюсь разобраться. У полиции появилось орудие преступления, которое на самом деле никакое не орудие – скорее бутафория из дешевой комедии.

– Так что, по-твоему, произошло с ней? – спрашиваю я наконец. – Вернее, что ты тогда подумал?

– Я подумал, что ее травма оказалась серьезней, чем на первый взгляд. Порой жизнь подбрасывает такие дурацкие случаи… бац, и человек получает граблями по лбу. А потом она потеряла сознание и умерла.

Он говорит, а я представляю себе эту картину. Северин в черной тунике, с сандалиями, болтающимися в одной руке. Едва различимая в темноте, она идет мимо бассейна, ее темный силуэт подсвечивает лишь дрожащее отражение лунного света в воде. Она делает шаг, спотыкается, свободной рукой хватается за окровавленный висок и, не издав даже звука, падает. Впрочем, нет, все было не так, потому что Северин здесь, со мной, сидит в моем кресле. Но и это тоже неправильно, потому что она мертва. Вот только то, что рассказывает Том… Я ловлю себя на том, что энергично массирую лоб. Голова моя раскалывается от боли. Я утратила нить повествования, но Том продолжает говорить:

– Я подумал, что Себ нашел ее и, запаниковав, решил спрятать тело. Вот только он был не в состоянии сделать это самостоятельно. Ему явно кто-то помог. Каро или Тео. Или они оба. Я подумал, что они отвезли ее куда-нибудь подальше и бросили.

– В моей машине? – Я выпрямляюсь. Почему-то я воспринимаю это как личное оскорбление, хотя отлично знаю, что этого никогда не было. Вернее, почти знаю. Но сегодня моя голова соображает плохо.

– Нет, не в твоей. Ты спала. Думаю, они не осмелились рыться в твоей сумке, пока ты спала, чтобы найти ключи. По всей видимости, они воспользовались «Ягуаром».

Я растерянно моргаю. «Ягуар» – предмет гордости отца Тео. Нам было строго сказано даже не приближаться к нему. В моих глазах это был музейный экспонат. Мне даже в голову не приходило, что на нем можно ездить.

– Насколько мне известно, полиция тогда не проверяла «Ягуар» – ведь считалось, что Северин отправилась на автовокзал. Мне всегда не давал покоя вопрос, не отыскались ли там следы ее ДНК. Когда же ее тело нашли в колодце, я решил, что тут действует та же логика, только без «Ягуара».

– Погоди, ты никогда не думал, что та девушка на автовокзале – это Северин?

– Нет. Ты помнишь, чтобы за все то время, пока мы были там, она хотя бы раз пришла раньше одиннадцати утра?

Я задумываюсь и представлю себе Северин. Вот она в своем черном бикини выходит к бассейну. Через плечо – модная холщовая сумка, набитая всякой всячиной для серьезного загара. Одновременно я слежу за другой Северин – той, что сидит в моем кресле. Эта принимает позу поудобнее.

– Верно. Всегда ближе к полудню.

– Именно. А с похмелья и с разбитой головой? Сомневаюсь, что мы увидели бы ее раньше второй половины дня.

Я как-то об этом не подумала. Нет, мне следовало об этом подумать. Но я слепо уверовала в то, что Северин была на автовокзале, а значит, ее смерть не имеет отношения ни к одному из нас.

– Так что же все-таки с ней случилось? – спрашиваю я у Тома.

– Я думал об этом, – медленно отвечает он. – Модан сказал, что ее кости повреждены. Что может указывать на то, что ее сбила машина…