Француженка по соседству - [36]

– Трудно сказать. Вообще-то я не видела его с тех пор, как он… как он бросил меня.

Лара делает большие глаза:

– Правда? Ни разу? Как такое может быть?

Я пожимаю плечами:

– Сначала я не хотела его видеть, затем заболел отец, и я на какое-то время застряла в Йоркшире. – У отца был рак поджелудочной железы. Я помню, как мне позвонила мать, помню безнадежность в ее голосе, когда она произнесла эти страшные слова, помню, как я первым же поездом вернулась домой. Как молча проплакала все три часа, пока сидела в вагоне на одиночном сиденье напротив багажной полки. К тому времени, когда приехала в больницу, я сама была бледна как смерть и выплакала все глаза. – В любом случае к тому моменту, когда я вернулась, банк отправил его работать в Сингапур или куда-то в этом роде.

– По-моему, в Гонконг. Том и Каро ездили к нему туда. – Лара делает глоток вина; губы оставляют на стакане очередной след ее присутствия на этой земле. – Да, если с тех пор ты ни разу его не видела, тебе трудно подвести черту под вашими отношениями.

Ее руки чертят вокруг последней фразы вереницу вопросительных знаков, а голос придает ей легкую американскую гнусавинку.

– Подвести черту, – повторяю я, подражая ей. – Подвести черту. – Делаю долгий глоток из моего стакана, затем произношу эти слова уже собственным голосом, катаю их во рту, пробую на вкус. – Подвести черту. – Я качаю головой: – Нет. Это полная бессмыслица.

Лара хихикает:

– Это в тебе говорит британский дух.

– Скорее, северный. Мы не улыбаемся и терпим, а только терпим и даже не думаем улыбаться.

– А мы, скандинавы, даже не терпим. Просто живем себе дальше.

Мы улыбаемся друг дружке, получаем удовольствие от легкости нашего общения, и груз в моем животе постепенно давит все меньше. Все будет хорошо, думаю я. Когда все это закончится, все будет хорошо.

Это чувство не покидает меня, пока я не сажусь в такси, чтобы ехать домой. Оказывается, Северин уже поджидает меня. Ощущение такое, как будто мне влепили пощечину. Или грубую оплеуху, чтобы я вернулась на землю. Я тотчас же прихожу в чувство. Все будет хорошо. Господи, какая избитая, затасканная фраза… Хорошо не будет. По крайней мере, не всем. И как только я умудрилась временно забыть, что уже давно не верю в счастливые концовки? Когда-то, с Себом, мои чувства по отношению нему, а его чувства ко мне (по крайней мере, мне хотелось в это верить) напоминали морской прилив, который держал меня на плаву, помогая преодолевать любые преграды. Когда же приливная волна внезапно покатилась назад, неизбежное крушение разнесло мою жизнь вдребезги, тем более что я должна была это предвидеть. Впрочем, я и предвидела. Оксфорд дал мне не только академическое образование. Например, я узнала, что свои тянутся к своим. С умной, искренней девушкой из простой семьи можно весело провести время, но во внутреннее святилище мира, в котором обитают Себы, их никогда не допустят. И тем не менее, даже зная это, даже имея все доказательства того, что я заблуждаюсь, я позволила себе уверовать в то, что наши отношения будут иными, что все будет хорошо.

Слава богу, я уже не прежняя наивная дурочка. Я не позволю обмануть себя во второй раз. Мне срочно требуется адвокат.

* * *

– В восемь часов, – настойчиво говорит в трубку Каро. – Знаю, тебе будет нелегко, но я не потерплю никаких отговорок, тем более в последний момент. Тем более что в «Бордерелло» не так-то просто получить столик. – Тон ее голоса представляет собой нарочитую смесь легкомысленной игривости и сочувствия. Но Каро не такая. Не в ее привычках сплетничать, сочувствовать и сострадать. Под видом искрящихся остроумием реплик обычно скрываются понукание и пинки.

– Разумеется, я приду, – спокойно отвечаю я. – Более того, с нетерпением жду этого дня. – На какой-то миг меня посещает мысль: а не появиться ли мне там под руку с любящим Адонисом? Вот только где его взять… Тем более за такое короткое время… Ладно, приду, хотя бы ради Лары и Тома. Фокус с Адонисом был бы слишком очевидным.

– Как здорово вновь собраться старой компанией, – бодро заявляет Каро. – Как в старые добрые времена. – Старые добрые времена. При этой мысли я вздрагиваю. Наверняка мои старые добрые времена и старые добрые времена Каро – это совершенно разные вещи. Пока я пытаюсь удалить из потенциального ответа иронию, она продолжает гнуть свою линию: – В последние дни я только об этом и говорю. А все виновато это расследование. Модан все никак не может угомониться и продолжает задавать вопросы… Кстати, ты его тоже видела?

– Мельком. Он зашел ко мне в понедельник, но я была слишком занята. Он провел у меня минут пять, не больше.

– А я совершила ошибку – уделила ему целых полчаса. Сама не знаю зачем. Он лишь пытался выяснить, кто с кем спал и спал ли кто с Северин.

– Уж точно не я, – легкомысленно говорю я. – Девушки меня никогда не интересовали. А тебя?

Каро смеется – похоже даже, что искренне.

– И меня тоже нет. В этом плане я жуткая буржуазная ханжа. Но если серьезно: если кто-то с ней все-таки спал, это многое меняет.

– Это почему же? – спрашиваю я как можно более равнодушным тоном. Что, если она действительно в курсе про Себа и Северин и пытается выяснить, что известно мне? Знает ли она, что я знаю, что она знает, что…