Француженка по соседству - [16]

– Я не против. В воскресенье у меня никаких дел. Звучит заманчиво. – Кстати, так оно и есть. За эти годы я встречалась с его родителями раз пять-шесть, но ни разу не была у них дома. Его отец – весьма эксцентричный джентльмен, а мать – очень милая женщина. – Лара там тоже будет? Или… ой, я забыла, на эти выходные она едет в Швецию.

– Да, я в курсе. – Ага, ему уже известны ее планы на выходные дни. – Я заеду за тобой на машине. Предварительно позвоню в субботу, чтобы уточнить время. – Мне слышно, как кто-то окликает его по имени. – Иду! – кричит Том в ответ, затем говорит мне: – В общем, до субботы.

– До субботы. – Я кладу телефон в карман и снова оглядываюсь по сторонам. Нью-Бонд-стрит там, где и всегда была. У меня же голова по-прежнему раскалывается от боли.

* * *

Воскресенье. Том заезжает за мной в 10.30 на каком-то ретро-автомобиле, белом и приземистом. Видно, что его распирает от гордости. Я равнодушна к машинам, а вот Себ явно ему позавидовал бы. Однако я тотчас ставлю заслон этим мыслям.

– Мне полагается пребывать в благоговейном трепете? – игриво спрашиваю я.

– Продавец обещал мне, что от одного лишь ее вида женщины будут выскакивать из трусов, – невозмутимо отвечает он.

– Я бы рада, но сегодня холодно. Вдруг мне юбку ветер задерет? – Я обхожу машину кругом. Не надо быть знатоком, чтобы с первого взгляда понять, какая это крутая тачка. – Сколько ей лет?

– Она постарше нас обоих. Это «Тойота 2000GT»… по большей части. Правда, некоторые узлы пришлось заменить, что существенно снизило ее ценность. – На несколько секунд из-за туч выглядывает солнце, его лучи отскакивают от безупречно белой поверхности машины. – Я взял ее сегодня утром. – Разговаривая, Том постоянно улыбается. Затем протягивает руку, открывает пассажирскую дверь и, как бы намекая, двигает бровями: – Могу я предложить вам автомобильную прогулку, мисс Ченнинг?

Я смеюсь и устраиваюсь на пассажирском сиденье.

– Я думала, не дождусь приглашения.

Сиденье неудобное, подогрев работает с перерывами, но из-за туч показывается солнце и не торопится обратно. Солнце, машина, веселое настроение Тома – от всего этого в первые полчаса, пока мы едем по Лондону, у меня кружится голова. Наконец город остается позади, и машина катит дальше по все более и более зеленой сельской местности. Наша болтовня сменяется уютным молчанием.

– Может, поставить музыку? – спрашивает Том, оборачиваясь ко мне; уголки его губ слегка ползут вверх. Я знаю: сейчас что-то последует. – Потому что в таком случае можешь заранее начинать петь. Радио не работает.

– Надеюсь, ты потом поставишь новое?

Он пожимает плечами:

– Не знаю. Это снизит стоимость машины. Но я купил ее не ради вложения денег. Иначе бы не ездил на ней, – сообщает он и слегка прищуривается: – Я всегда мечтал иметь именно такую.

– Думаю, психолог нашел бы, что сказать по этому поводу. Учитывая время покупки и все такое прочее.

– И, наверное, он не ошибся бы, – признается Том с глуповатой улыбкой. – Вообще-то я сейчас сижу за рулем депозита, который скопил для нашего с Дженной дома.

Я невольно смеюсь. Том не спешит составить мне компанию, однако улыбается.

– По-моему, оно даже к лучшему, что ты вернулся в Лондон, – говорю я. – В свою старую квартиру, за свой старый стол на работе… правда, на несколько ступенек выше по служебной лестнице. Скажи, тебе не хотелось остаться в Бостоне?

Он качает головой:

– Бостон великолепен. Но он… так и остался для меня чужим. Возможно, я сам виноват. В мои планы не входило осесть там навсегда. Как только мы с Дженной разошлись, не осталось ничего, что бы меня там удерживало. – Солнце льется прямо в ветровое стекло. Том находит солнечные очки и одной рукой с завидной ловкостью надевает их. – А как твои дела? Что заставило тебя открыть собственную фирму? Тем более когда экономическая ситуация не слишком этому благоприятствует. Я не припомню, чтобы ты упоминала о таком желании, когда приезжала в Бостон.

Я закрываю глаза и, подставив лицо солнцу, упираюсь затылком в подголовник сиденья.

– Ты ведь меня знаешь, – игриво отвечаю. – Такие, как я, никому не нужны.

– Чушь. У тебя оксфордский диплом и лучшее резюме, какое я только читал.

– Небольшое преувеличение. Но в любом случае я не сказала, что меня не берут на работу. Берут. Вот только сама я для нее не подхожу. – Мои глаза по-прежнему закрыты.

– Кажется, я понял, – говорит Том. – Ты хочешь сказать, что больше подходишь в начальники.

– Именно. – Я открываю глаза и, все так же опираясь затылком о подголовник, поворачиваю голову и смотрю на него. Сквозь очки мне не видны его глаза, но я знаю, какие они. У Себа почти такие же, только без крапинок. – Мне надоело, что предпочтение отдается куда более слабым адвокатам лишь потому, что у них нужный акцент и они ходили в нужную школу. – Я слегка морщусь. – Наверное, время от времени я высказывала эти мысли вслух.

– Как узнать уравновешенного северянина? – спрашивает Том и, прежде чем я успеваю ответить, заканчивает за меня: – Он всегда принимает задиристый вид.

Том дразнит меня, но я знаю, что он меня понимает – по крайней мере, частично. Полученное им воспитание при-учило его заглядывать внутрь – например, на Себа, чей отец какой-то там аристократ, маркиз или барон, или граф, точно не помню, – у которого есть поместье и обширные угодья, прилагающиеся к титулу. Том вырос в сельском доме, расположенном в границах этих владений. Дом этот был подарком графа своей младшей сестре – матери Тома, – когда та вышла замуж за ученого без гроша в кармане.