Француз - [5]

– Ты хочешь увидеть мое тело, – томно вздыхает она, и кровь черной струей забрызгивает голую лодыжку. – Я знаю, что оно тебе нравится. Правда?

Его дыхание учащается, руки дрожат, не в силах справиться с ритмом плоти. Получилось, почти получилось! Сделай чудо, открой тайну. Он придвигается к окну, что-то жалобно шепчет. Голос срывается от волнения, и слова исчезают в узкой темноте.

Женщина начинает двигаться все быстрее, в такт его дыханию. Она ласкает свою шею, соски, живот. Ручейки крови стекают с кончиков ее пальцев, ползут по телу, от пупка на бедра, теряясь в завитках светлых волос. Кажется, что стены дышат, содрогаясь в новых приступах боли. Кровь все течет и течет, затопляя комнату. Пустота цвета крови…

– Я знаю, тебе нравится. Не бойся, я помогу тебе. Хочешь?

…черная пелена, его руки влажны от крови, с ее волос, когда она изгибает спину и встряхивает головой, летят алые капли. Мужчина закрывает глаза и из последних сил шепчет:

– Это – смерть вторая…

Кровь продолжает течь: густой, красный водопад бурлит вокруг стройных женских ног. Наваждение исчезает. Чуда не произошло. Все по-старому.

Он смотрит на нее, его голос становится громче, Француз упирается руками в стекло…

– …и скверных, и любодеев, – бормочет он, хотя она не может его слышать.

– Я знаю, тебе нравится, – женщина наклоняет голову, опускает пушистые ресницы, пряча глаза, а затем бросает на него взгляд сквозь пелену дыма и пламени. – Я знаю, тебе нравится…

Стон. Терпеть боль невыносимо. Горячий пепел окутывает сознание. Человек бросается к стеклу, но не успевает…

Стены извергают пламя. Оно с ревом устремляется вниз в комнату, сжигая все – так, как если бы кровь была сухим трухлявым деревом; бумагой, пропитанной бензином; прядью волос над пламенем свечи. Озеро крови густеет, замирает, а затем взрывается золотыми, черными и алыми искрами. Жар слепит глаза. Языки огня извиваются огромными щупальцами, окружая женщину, которая движется внутри. Огонь, иди за мной!

Она танцует, даже когда ее кожа трескается, закручивается и опадает, словно черная обугленная кора. Капли жира брызжут на стекло, губы деформируются. Он видит, как светлые волосы обращаются в золу, пальцы выворачиваются, будто ивовые прутья. Костяшки трещат, превращаясь в удушливый дым.

И когда смрад горящей плоти заполняет его ноздри, когда последние слова женщины, точно эхо, продолжают звучать в ушах, – он видит пламя, пожирающее комнату.

И тогда по пепельной щеке скользит слеза. Единственная.

– Я знаю, тебе это нравится.

ГЛАВА 3

Пандемия бережно сложила две стодолларовые купюры и запрятала туда, куда женщины обычно прячут самое сокровенное. Надежно не надежно, но забираться придется долго. Сто одежек и все без застежек.

Раздевалка давно опустела. Три часа ночи, Все уже разошлись. Ей вроде бы тоже нужно идти, но к чему торопиться? Сюзанна давно спит. Ключ под ковриком. Няня, устроив скандал, виртуально хлопнула дверью. Ну и пусть. Теперь у нее появился небольшой, но шанс. Есть несколько дней для того, чтобы сделать передышку. И побыть с Сузи, ребенок и так видит мамочку урывками.

Как объяснить дочери, почему они бегут из города в город, заметая за собой следы, словно воры или преступники. За последний год Сюзанна побывала уже в четырех штатах. Только они устраивались, налаживая свою непутевую жизнь, Пандемия вновь срывалась с едва насиженного места. Отели, автостоп, грязные закусочные и вонючие сортиры на автозаправках. Или прямо в кукурузном поле. Дети кукурузы..

Частенько ей приходилось расплачиваться собой, пока Сузи спала на заднем сиденьи. Больше всего на свете Пандемия боялась, что девочка проснется и увидит весь этот кошмар. Мать с покрасневшим от напряжения лицом, пыхтящего мужика. Услышит противный скрип кожаных сидений и стоны. Но Сузи крепко спала. В такие минуты она никогда не просыпалась. Маленький союзник в общей беде. Пандемия отдавалась с мстительным удовольствием. Нате! Не жалко. Получите.

На Сиэтл она рассчитывала не зря. В таком городе можно затеряться. Взять другое имя, придумать себе легенду, замести следы. Так, чтобы он никогда их не нашел. Но он всегда находил – похудевший, озлобленный, появлялся в скромной квартире. И уже через день все летело в тартарары. Соседи отворачивались, а Сюзанна снова не понимала, почему ребята, игравшие с ней вчера, сегодня шарахались от нее, как от чумы. Пандемия глотала слезы и прижимала к себе маленькое всхлипывающее тельце, не зная, как сказать – это только начало, начало конца.

Но сейчас у нее появилась надежда. Уже три месяца о нем ни слуху ни духу. Говорят, от этого умирают быстро. Очень быстро. Он и так долго держался. Может быть, теперь он оставит ее в покое. Ее и дочь. Они заслужили это. Из Сиэтла уезжать не хотелось. Этот город как никакой другой напоминал Пандемии ее родной город. Место, где она провела самые счастливые дни. Кто же знал, что первая влюбленность приведет к омуту кошмара, поселив в душе страх и вину. Кто же знал, что, после всех надежд и чаяний, вершиной карьеры окажется "Рубиновый кого-ток".

Сюда она попала случайно. Зашла и предложила свои услуги. Ей было все равно – какие. Только бы за деньги. Отчаяние обычно придает убедительность. В таком состоянии люди готовы на все. Она – тоже. Теперь она действительно готова на все. Ей нечего терять, даже Сузи. В "коготке" ее ощупали, потом отправили в "клетку". Взяли. Ей повезло, что она блондинка. Даже джентльмены предпочитают блондинок, что уж говорить о классе пониже. Единственный раз она задумалась, когда Сэмми приказал выбрать псевдоним. И тут, вспомнив все, чему ее когда-то учили, выпалила: "Пандемия". Сэмми дернулся, но ничего не сказал. Один черт!