Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - [9]

Людовик VIII

Завоевание Пуату. Альбигойская война и капетингская корона. Уделы.

Трехлетнее царствование Людовика VIII было продолжением и как бы заключением царствования Филиппа Августа. Будучи в течение всей жизни своего отца только наследным принцем и владея одним только Артуа, где он прошел свою административную школу, Людовик был послушным орудием в руках завоевателя. Последний, не привлекая его официально к участию в правлении, пользовался им в своих войнах с Плантагенетами и посылал его к границе для переговоров с Лотарингией и Германией. Неудачная английская экспедиция (1216–1217) была делом рук самого принца; но она свидетельствует не столько об его прозорливости, сколько о его мужестве. В 36 лет, упрочив уже свою репутацию как воин и дипломат, Людовик вступил на престол, унаследовав власть, которая более не имела соперников ни во Франции, ни в Европе. Если он не обладал политическим гением Филиппа Августа, то превосходил его личными добродетелями и нравственным чутьем. Его правление было слишком кратковременно, чтобы он мог направить королевскую власть по новому пути и осуществить свою собственную политику. Но он оказал услугу Франции, употребив свои способности и силы на то, чтобы завершить дело своего предшественника. Один факт наполняет все царствование Людовика VIII — его блестящий поход в Западную и Южную Францию. Ему оставалось лишь пожать плоды отцовского посева.

Завоевание Пуату. Альбигойская война и капетингская корона. Смерть настигла Филиппа Августа в ту минуту, когда он собирался возобновить неоконченное завоевание Пуату и прогнать англичан за Гаронну. Надо было воспользоваться его приготовлениями и извлечь выгоду из благоприятных обстоятельств. Оставшись почти без призора во время мирного правления Губерта Бургского, канцлера английского короля Генриха III, коммуны Пуату и Сентонжа искали какую-нибудь сильную власть, которая могла бы защитить их против местных феодалов. Самый могущественный из сеньоров этой области, граф Маршский, желал лишь выгодного союза с французами, чтобы начать открытый мятеж. Договор был заключен, и быстро законченная кампания 1224 г. доставила Людовику VIII Ниор и Ла-Рошель. Результатом этого события было подчинение всей Аквитанской области до границ Гаскони. Даже Бордо оказался в опасности (1225). Министры Генриха III, вместо того чтобы прислать войско, занимались дипломатическими переговорами. Они поддерживали тайные сношения с вероломным Бодуэном, графом Фландрским, с графами Тулузы и Бретани и особенно с папою, который «во имя всеобщего мира» все время хлопотал о том, чтобы остановить французскую армию. Людовик VIII, заключив тайный союз с императором Фридрихом II, продолжал свой победоносный поход, не обращая внимания на платонические протесты римской курии. Неизвестно, как далеко простер бы он свои завоевания, если бы внезапно его не отвлек от Юго-Западной Франции соблазн другого завоевания, может быть, более легкого, и во всяком случае, как он полагал, более выгодного по своим непосредственным и реальным последствиям.

Альбигойская война возобновилась с новой силой; но на этот раз победа была на стороне еретиков и тулузского графа Раймонда VII. Успехи, достигнутые папами и монфорским домом, подвергались серьезной опасности. Неспособный преемник Симона де Монфора, его брат Амори, видя, что все завоевания крестоносцев мало-помалу ускользают из его рук, принужден был вскоре прибегнуть к последнему средству спасения — предоставить французскому королю руководство военными действиями и верховную власть над завоеванной страной (1222). Филипп Август, который при своей тонкой политической проницательности, несомненно, предвидел и, быть может, даже учел этот результат, пришел на помощь Амори в его критическом положении, но помогал ему лишь время от времени, ни разу настолько, чтобы обеспечить ему победу. Он постоянно отказывался лично вмешаться в борьбу и даже не делал попыток принять предложенное ему наследство. Людовик VIII, который был более молод и более деятелен, чем его отец, обнаружил менее осмотрительности. По своему искреннему благочестию он считал своим долгом уступить настояниям папы и взять на себя роль защитника веры — роль, которая именно в этом деле была так тесно связана с интересами короны. Таким образом, было решено предпринять крестовый поход; кардинал Св. Ангела, присланный в Париж с исключительными полномочиями, помогал королю организовать его. На соборе в Бурже отлученный от церкви Раймонд VII открыто порвал с католической церковью, а Амори де Монфор навсегда отказался от своих «прав» в пользу Капетингов. Недоставало денег для похода; их добыли, обложив духовенство и народ тяжелой податью. Это вызвало возмущение, но на него не обратили внимания: дело шло о предприятии, угодном Богу.

Снова Северная Франция, собравшись под знаменами своего короля, шла войной на Южную. Исход борьбы можно было предвидеть заранее. Еще за несколько месяцев до прибытия Людовика VIII в Лангедок множество городов, сеньоров и особенно епископов спешили прислать в Париж предложения своих услуг или выражения покорности. Устрашенные южане заранее признавали себя побежденными, и граф Тулузский вскоре оказался изолированным. Если бы не пришлось осадить Авиньон, население которого упорно отказывалось пропустить короля через Рону, то крестовый поход сначала и до конца был бы одним триумфальным шествием. Обойдя с войском весь Лангедок, Людовик VIII остановился перед Тулузой, которой, однако, не взял, и ограничился тем, что наскоро организовал свои новые владения. Утомленные продолжительностью экспедиции, крупные бароны начали обнаруживать недовольство; в королевском войске свирепствовала эпидемия; приходилось возвращаться на север. Но один важный результат был достигнут. В первый раз капетингский король появился в Лангедоке с оружием в руках и приобрел там владения; это был решительный шаг к национальному единству. Немногие короли так блестяще начинали свое царствование. К несчастью, Людовик VIII не пошел дальше начала. Заболев лихорадкой в Оверни, он не успел даже вернуться в Париж. Он умер в минуту триумфа, и эта неожиданная смерть была причиной чрезвычайно тяжелого кризиса как для династии, так и для королевства (1226).