Франческа - [102]

Чарли покачала головой. Колени у нее задрожали. Она положила на них руки, чтобы сдержать дрожь. Лицо Бетти в зеркале позади нее. Мы с тобой такие нарядные, правда?

— Но тогда почему ты пришла? — удивилась Сесилия. — Почему ты здесь?

Фредрика вернулась со стаканом ледяной воды. Поставив его на мраморный столик перед Чарли, она снова удалилась.

Сесилия протянула ей стакан. Чарли взяла его, но пить не стала. Разглядывая бледное лицо Сесилии, она пыталась уловить общее с собой. Но ничего не увидела. Сесилия была дочерью своей матери.

«Но ведь она твоя сестра». И потом, словно эта истина была слишком велика, чтобы воспринять ее сразу целиком: «И Франческа… Франческа — тоже твоя сестра». Мысли в голове у Чарли понеслись вскачь. Как давно этой семье все известно? Почему они не связались с ней?

«Все здесь видимость. Мама хотела, чтобы мы закрасили пятно сырости на потолке краской. Она не понимает, что сырость останется, хотя ее не видно, и будет проникать вглубь».

— У меня для тебя кое-что есть, — сказала Чарли.

Несколько капель воды пролилось через край, когда она поставила стакан на стол. Достав из сумочки копии записок Франчески, она протянула их Сесилии.

— Что это такое?

— Это то, из-за чего я здесь.

— Куда ты? — спросила Сесилия, когда Чарли поднялась и дивнулась в сторону прихожей.

— Позвони мне, когда прочтешь, — ответила Чарли. — Мне надо… на воздух.

Когда Чарли уже стояла в прихожей, ей показалось, что дом давит на нее со всех сторон. Стены приблизились, потолок угрожающе навис над головой. Няня или домработница, или кто там она была, возникла у нее за спиной с ее курткой. Чарли поблагодарила и взяла куртку из рук женщины. Выйдя на улицу, она сделала глубокий вдох и принялась рыться в сумочке в поисках таблетки собрила. Найдя одну, валяющуюся во внутреннем кармашке, Чарли проглотила ее без воды.

— Ты куда идешь?

Чарли обернулась на голос. Дочь Сесилии с любопытсвом рассматривала ее. На девочке была шапочка с помпоном из натурального меха и тонкая синяя курточка.

— Просто пройдусь, — ответила Чарли. — Я скоро вернусь назад.

— А я вчера видела волка, — сказала девочка.

— Вот как? — удивилась Чарли. — А тут водятся волки?

— Все говорят, что их тут нет. Но я видела волка. Своими собственными глазами. Он перешел через дорожку вон там.

Она указала на гравиевую дорожку.

— Ну, значит, волки здесь водятся, — сказала Чарли. — Раз ты его видела.

— Вот именно. Я так и сказала маме.

55

Чарли зашагала по дороге в сторону воды и дошла до центра Юрсхольма. Ей и раньше доводилось пару раз бывать тут по работе, и уже тогда ее впечатлили размеры домов и садов. Сейчас, в лучах осеннего солнца, помпезные особняки, построенные на рубеже веков, казались еще значительнее, чем она их помнила. Оглядев красивые фасады и ухоженные сады, она задумалась о том, каково расти в таком месте — быть ребенком на роскошной вилле с бассейном, зваными вечерами и персоналом. Она могла бы стать таким ребенком. Могла бы стать такой девочкой, одетой по-взрослому, с няней, двумя родными языками и аристократическими замашками. Она могла бы стать такой, если бы человек, называвшийся ее отцом, не отказался от нее. Что произошло бы, возьми он на себя ответственность за нее? Как бы выглядела сейчас ее жизнь? Кем бы она стала, закончив престижную школу-интернат, будучи дочерью человека, имевшего вес в обществе, а не просто чудачки Бетти Лагер?

Была бы она счастливее?

Ей снова вспомнились записки Франчески. «Я белая ворона. Я пятое колесо, тринадцатая фея, вечная незваная гостья».

Нет, не факт. Но, может быть, некоторые вещи оказались бы… легче? Все те дни, когда Бетти лежала в темноте, когда нельзя было впустить ни капли света, все ночи, когда она бродила по дому, безумные вечеринки, переходившие все границы. И все это время он находился совсем рядом, этот Рикард Мильд, — летом он был всего в нескольких километрах от Люккебу. Только теперь она поняла, к чему нужно было наряжаться. Бетти пыталась уговорить Рикарда Мильда взять ее к себе. Сколько раз она побывала в Гудхаммаре в детстве? Сколько раз Бетти умоляла, просила и унижалась, прежде чем махнуть рукой?

— Почему же ты ничего мне не рассказала, Бетти? Почему просто не сказала все, как есть?

— Потому что это не сделало бы тебя счастливее. Я пыталась, солнышко. Но он, к сожалению, оказался самым обычным мужчиной.

Собрил не смог заглушить чувства — в душе теснились потерянность, горе и что-то еще, что она не могла назвать словами.

Перед ней открылся центр Юрсхольма — торговая улица с маленькими бутиками. По размеру она была не больше, чем площадь в Гюльспонге, однако на этом сходство кончалось. Здесь не было ни одного закрытого магазина, ни одной разбитой витрины. Чарли прошла мимо цветочного с изысканными осенними композициями, секонд-хенда, где продавались эксклюзивные сумочки, и книжного, с витрины которого смотрели классики в плотных переплетах. Сесилии понадобится не меньше часа, чтобы прочесть записки Франчески. Насколько хорошо она знает своего мужа? Может быть, ей обо всем известно?

Перейдя наискосок небольшую площадь, Чарли зашла в кафе, обещавшее райское наслаждение тем, кто избегает сахара, глютена и лактозы. Заказав себе большой латте, она уселась за единственный свободный столик. На зеленых стенах красовался узор из красных свеколок. В помещении сидели исключительно женщины, по большей части беседовавшие по-английски. Их голоса слились для Чарли в некое фоновое бормотание, пока она пыталась осмыслить то, что узнала. Она была не из тех брошенных детей, которые мечтают о воссоединении с папой. Одной Бетти ей было более чем достаточно. Но теперь Бетти умерла.