Фракталы городской культуры - [44]

Метро, которое является стохастической фрактальной копией «верхнего» города, становится, как и положено «нижнему» (подземному, темному, подсознательному) миру, местом виртуальных соблазнов, визуальных желаний и мифологической инициации[153]. И если парижское метро с подачи Хулио Кортасара (новелла «Рукопись, найденная в кармане», 1974) выступает как место пронзительной борьбы с одиночеством, жестокой игры в тотализатор со случайностью встречи и любви, то московский метрополитен в коллективном сознании – подземный дворец, музей советской истории и культуры, по которому туристические фирмы водят экскурсии. Уже существует (пока еще в качестве идеи) проект метро-мультипликации, которую можно будет смотреть из окон движущегося по тоннелю вагона. При этом московское метро средствами рекламной и PR-мифологии открыто заявляет о своем музейном статусе: на рекламных плакатах электричка едет по галерее с развешанными на стенах картинами, а роденовский Мыслитель притулился у стены точь-в-точь как знаменитый красноармеец со станции «Площадь революции». Более того, по Сокольнической линии курсирует ретро-поезд «Красная стрела», в дизайне которого полностью воссозданы экстерьер и интерьер первых вагонов 1935 года, на Калининско-Замоскворецкой линии можно зайти в «филиал» истории Москвы – в поезд «Народный ополченец», в вагонах которого размещены документальные фотографии времен Великой Отечественной войны, а на Арбатско-Покровской – проехаться внутри картинной галереи поезда «Акварель», экспонаты для которой выполнены школой С. Андрияки. Есть в московском метро и настоящие выставочные залы: на станции «Воробьевы горы», где проходили, например, выставки фарфора знаменитых российских заводов (2010 г.) или кукол из музея театра им. С. В. Образцова (2011 г.). А вестибюль станции метро «Выставочная» изначально включает в себя балконную галерею для экспозиций произведений современного искусства. Подобные «музейные» пространства есть в недрах многих метрополитенов мира (лондонском, мадридском, стокгольмском, афинском и др.).

Одновременно метро выступает хранителем городской философии – в 2000–2010-х годах транзитные пространства московского метрополитена освящались такими философскими максимами: «Город – единство непохожих. Аристотель», «Любовь к родине начинается с семьи. Ф. Бэкон», «Заведи себе друга», «Я – это я» и т. п.

Лабиринтами подземных городских коммуникаций и старинных тайных ходов порождена субкультура диггерства как развлекательного экстрима. Кстати, можно заметить, что символическая значимость низа в современной культурной парадигме проявляется и в названии альтернативной культуры, именуемой «андеграунд».

Городские вершины мира, открывающие взору фрактальные этажи вселенной

Что касается верха, то он всегда был важным элементом развлекательной культуры, еще начиная с акробатических прыжков бродячих циркачей и лазания по ярмарочному столбу. Игра с пространством по вертикали присутствовала уже в древних амфитеатрах и в подъемных мостах романских крепостей. Небо как «черновая» основа для фейерверков используется со времен изобретения пороха. Качели, тарзанки и прочие подобные аттракционы сделали переживание подъема и спуска интерактивным развлечением. В этой связи интересен тот факт, что большинство лифтов в современных музеях и торговых центрах выполнены из прозрачного стекла, дающего возможность пользователю лифта ощутить эйфорию движения по вертикали. В этом же ряду стоят прозрачные крыши, которые появились у некоторых торговых пассажей еще в XIX веке, и совсем уже современная стеклянная пирамида, ставшая началом подземного входа в Лувр. Такие конструкции, символически отсылающие к архетипической Крыше мира, одновременно могут служить «оком» бездны, как это осуществлено на Манеже и задумывалось на Театральной площади, под которой должны были быть видны недра Большого театра.

Одним из экстремальных развлечений, связанных с освоением вертикальности городского пространства, в последние десятилетия стали прыжки с высотных зданий, телевизионных башен и мостов. Известны случаи, когда парный прыжок с городского моста в реку является элементом современной свадебной церемонии.

Мистический ритуал созерцания мира с вершины горы в его десакрализованном варианте трансформировался в обозревание городского ландшафта сверху – с балконов, крыш домов и специальных смотровых площадок, которые в прошлые века располагались на естественных холмах, колокольнях (например, Ивана Великого) и куполах соборов (Св. Павла в Лондоне, Исаакиевского в Санкт-Петербурге и др.), а в XX веке переместились на телевизионные башни (Останкино, Эйфелева и др.), верхние этажи универмагов и крыши небоскребов (Башня Монпарнас в Париже, Эмпайэр Стэйт Билдинг в Нью-Йорке) и даже на вершины статуй (статуя Свободы в Нью-Йорке). Городская крыша во всех ее (пост)модернистских модификациях, как отмечает Е. В. Сальникова, культивирует вертикальную организацию города и служит «лестничной площадкой между разными этажами вселенной»[154]. Это пограничная зона рукотворного, конечного, исчисляемого и трансцендентного, бесконечного, неисчисляемого – место, где пространственная рекурсия повторяющихся паттернов городского бытия переходит в ментальную онтологию небесных сфер.