Фрагменты речи влюбленного - [31]
Ницше, Дао[106]
3. А что если НЖВ — тактическая мысль (наконец какая-то нашлась!)? Что если я всегда хотел (хотя и тайно) завоевать другого, притворяясь, что от него отказываюсь? Если я отдалялся, чтобы овладеть им еще прочнее? В основе реверси (игры, где выигрывает тот, кто берет меньше взяток) лежит хорошо известная хитрость мудрецов («Моя сила в моей слабости»). Эта мысль — уловка, ибо она проникает внутрь самой страсти, оставляя нетронутыми ее наваждения и печали.
Дао, Рильке[107]
Последняя ловушка: отказываясь от всякого желания-владеть, я воодушевляюсь, восхищаясь собственным «красивым образом». Я не выхожу за рамки системы. «Арманс возбуждалась […] энтузиазмом добродетели, и это тоже было способом любить Октава…»
Стендаль[108]
4. Чтобы мысль о НЖВ могла порвать с системой Воображаемого, нужно, чтобы я сумел (по воле какой же неведомой усталости?) выпасть куда-либо за пределы языка, в инертность и, некоторым образом, просто усесться («Сидишь спокойно, ничего не делая, приходит весна, и трава растет сама собой»). И снова Восток: не желать владеть не-желанием-владеть; пусть (от другого) приходит то, что приходит, пусть (от другого) исходит то, что исходит; ничего не схватывать, ничего не отвергать; принимать, не сохранять, производить, но не присваивая и т. д. Или иначе: «Совершенное Дао не доставляет трудностей, разве что избегает выбирать».
Дзэн, Дао[109]
5. Пусть же He-желание-владеть будет по-прежнему орошено желанием благодаря такому рискованному ходу: слова я люблю тебя остаются у меня в голове, но я заточил их позади губ. Я не изрекаю их. Я молча говорю тому, кто уже или еще не другой: я сдерживаюсь вас любить.
Ницшеанский акцент. «Больше не молиться, благословлять!» Мистический акцент: «Вино вкуснейшее и сладчайшее, а равно и самое хмельное […], которым, не пив его, опьянена уничтоженная душа, свободная и упоенная! забывчивая, забытая, пьяная тем, чего она не пила и никогда пить не будет!»
Ницше, Рейсбрук[110]
Domnei
ЗАВИСИМОСТЬ. Фигура, в рамках которой принято видеть положение влюбленного субъекта, порабощенного любимым объектом.
1. Механика любовного вассалитета требует бесконечной заботы о пустяках. Ведь, чтобы зависимость проявлялась во всей своей чистоте, нужно, чтобы она вспыхивала при самых, что ни на есть, смехотворных обстоятельствах, так что я по малодушию даже не смог бы в ней признаваться. Дожидаться телефонного звонка — зависимость в некотором смысле чересчур нечистая; мне нужно сделать ее беспредельно утонченнее; и вот я стану терять терпение в аптеке из-за болтовни кумушек, задерживающих мое возвращение к телефону, которым я порабощен; а поскольку звонок, который я не хочу пропустить, предоставит мне некую новую оказию подчиниться, можно сказать, что я энергично действую, стремясь сохранить само пространство зависимости и позволить этой зависимости проявиться; я теряю голову от зависимости, но к тому же — очередной меандр — я этим своим безумием и унижен.
Куртуазия, Пир[111]
(Если я принимаю свою зависимость, то потому, что она служит для меня средством обозначить свою просьбу: в области любви забота о пустяках — отнюдь не «слабость» и не «смешная причуда»; это настоящий, сильный знак — чем пустяшнее, тем значимее и тем более утверждает себя в качестве силы.)
2. Другому определено высшее обиталище, некий Олимп, где все решается и откуда до меня снисходит. Эти спускаемые свыше решения подчас имеют ступенчатый характер, другой и сам оказывается подчинен какой-то инстанции, которая его превосходит, так что я дважды подчинен: тому, кого люблю, и тому, от кого он зависит. Вот тогда-то и начинаю я роптать; ибо высшее решение, последним и словно бы раздавленным объектом которого я являюсь, теперь уже кажется мне совершенно несправедливым: я вытеснен из области Фатума, избранного мною, как и положено трагическому субъекту. Я оказываюсь на той исторической стадии, когда власть аристократии начала подвергаться первым нападкам демократических требований: «Нет никаких оснований, чтобы именно я и т. д.»
(Этим первым требованиям удивительно благоприятствует планирование отпуска, календарь которого столь запутан из-за той или иной сети отношений, частью которой я оказываюсь.)
«Со смущенным видом»
ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО. Сцена с несколькими участниками, в которой невыявленность любовных отношений оказывает сковывающее действие и возбуждает коллективное замешательство, которому никак не выговориться.
1. Вертер устраивает Шарлотте, сцену (дело происходит незадолго до его самоубийства), но сцена обрывается на полуслове из-за прихода Альберта. Смолкнув, они начинают со смущенным видом ходить по комнате; пытаются заговорить на несущественные темы, которые, увы, одна за другой отпадают. Ситуация напряженная. Отчего? Оттого, что каждый воспринимается двумя другими в его роли (муж, любовник, предмет соперничества), но в ходе беседы эта роль не может учитываться. Тяготит безмолвное знание: я знаю, что ты знаешь, что я знаю; такова общая формула замешательства, пустой, холодной застенчивости, отличительным знаком которой становится незначительность (реплик). Парадокс: невысказанное как симптом… сознательного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В середине 1950-х гг. Р. Барт написал серию очерков о «всеобщей» современной мифологизации. «Мифологии» представляют собой блестящий анализ современной массовой культуры как знаковой системы. По мнению автора, образ жизни среднего француза «пропитан» мифологизмами. В книге Р. Барт семиотически объясняет механизм появления политических мифов как превращение истории в идеологию при условии знакового оформления этого процесса. В обобщающей части работы Р. Барта — статье «Миф сегодня» предлагается и объяснение, и метод противостояния современному мифологизированию — создание новейшего искусственного мифа, конструирование условного, третьего уровня мифологии, если под первым понимать архаико-традиционную, под вторым — «новую» (как научный класс, например, советскую)
«Camera lucida. Комментарий к фотографии» (1980) Ролана Барта — одно из первых фундаментальных исследований природы фотографии и одновременно оммаж покойной матери автора. Интерес к случайно попавшей в руки фотографии 1870 г. вызвал у Барта желание узнать, благодаря какому существенному признаку фотография выделяется из всей совокупности изображений. Задавшись вопросом классификации, систематизации фотографий, философ выстраивает собственную феноменологию, вводя понятия Studium и Punctum. Studium обозначает культурную, языковую и политическую интерпретацию фотографии, Punctum — сугубо личный эмоциональный смысл, позволяющий установить прямую связь с фотоизображением.http://fb2.traumlibrary.net.
Литературное наследие маркиза де Сада (1740–1814) — автора нашумевших своей «непристойностью» романов «Жюстина», «120 дней Содома», «Жюльетта» и др. — оказало заметное влияние на становление современного литературного и философского языка, а сам «божественный маркиз» стал одной из ключевых фигур в сегодняшних спорах вокруг так называемого модернистского проекта, связанного с верой во всемогущество человеческого разума. Публикуемые в настоящем издании работы крупнейших мыслителей современной Франции (Ж.
Французское издательство «Сей» выпускало серию под названием «Писатели на все времена» и предложило Барту издать в ней книгу о самом себе. Предложенная форма обернулась возможностью пережить и проанализировать острейшее ощущение — борьбу писателя с собственным «образом».
Книга известного французского мыслителя посвящена реконструкции дискурсивных практик трех фигур — писателя де Сада, социалиста Фурье и основателя ордена иезуитов Лойолы. На первый взгляд, между этими фигурами нет ничего общего, однако всех троих можно рассматривать как логотетов, основателей новых языков. Эти языки, в отличие от обычных, не нацелены на коммуникацию; они представляют собой замкнутые на себя тексты.http://fb2.traumlibrary.net.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
Книга «Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия» посвящена видному философу современной Франции, который побывал в нашей стране в феврале-марте 1990 г. Итогом этой поездки стали его заметки «Back from Moscow, in the USSR», в которых анализируется жанровое своеобразие серии «возвращений из СССР», написанных в 20-30-х гг. В. Беньямином, А. Жидом и Р. Этьемблем. В книгу также вошли статья московского философа М. Рыклина «Back in Moscow, sans the USSR» и беседа «Философия и литература», в которой, кроме самого Ж.
Скандально известный роман австрийского писателя Леопольда фон Захер-Мазоха (1836–1895) «Венера в мехах» знаменит не столько своими литературными достоинствами, сколько именем автора, от которого получила свое название сексопатологическая практика мазохизма.Психологический и философский смысл этого явления раскрывается в исследовании современного французского мыслителя Жиля Делёза (род. 1925) «Представление Захер-Мазоха», а также в работах основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда (1856–1939), русский перевод которых впервые публикуется в настоящем издании.