Фрагменты (О разуме права и праве истории) - [2]

* * *

В иерархии ценностей праву принадлежит подчиненное место. Выше его -нравственность, эстетика, религия. Большие исторические движения обыкновенно допускают известное "оформление" именно нравственными, эстетическими и религиозными категориями, но не правовыми. С точки зрения последних они иррациональны, и потому еретичны, отрицательны, злы. Вот почему юристы-догматики в массе обычно "ничего не понимают" в таких движениях. Их время приходит потом, когда нужно уже фиксировать результаты кризиса. Тут они, подобно гетовскому Вагнеру, все распределят по рубрикам, сопоставят, противопоставят... Не следует, впрочем, преуменьшать плодотворнейшего значения этой работы.

Если же преобразовать понятие права, перенести его всецело, как это делает например проф. Петражицкий, в психический, внутренний мир человека, то тогда вообще нечего говорить о праве, как о ценности. Остается лишь известное психическое переживание, которое может быть изучаемо, но которое, очевидно, никак не годится в повелевающие, общеобязательные "лозунги"...

Великие эпохи -- акты суда Божия на земле. "Всемирная история -всемирный суд" (Гегель). Историческая сила, победившая в борьбе, есть историческая правда. Победителей не судят.

Для отдельных лиц отсюда, конечно, не вытекает вывод квиетизма или безграничного фаталистического оппортунизма. Пока идет борьба, ее исход еще не предрешен и этот исход зависит от поведения каждого из нас. Каждый из нас должен способствовать торжеству той силы, в которой он видит смысл очередной ступени всемирной истории. Он может ошибиться, но в момент действия ему не дано это знать.

Ибо "сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерок". Мы не можем знать итога нашей эпохи, ее "разума", ее значения в целом всемирно-исторического процесса. Но наши ошибки объективно столь же нужны истории, как и наши положительные прозрения: живая ткань прогресса без них была бы лишена узоров...

Главное, нужно угадать действительную, подлинную силу, -- в этом основная задача политического искусства. Следует при этом иметь в виду, что "сила не менее отличается от насилия, чем от слабости".

Подлинная сила всегда глубоко духовна прежде всего. За подлинной силой всегда стоит творческая идея.

* * *

Прогресс не есть гладкая дорожка. Человечество им искупает "первородный грех", свое роковое несовершенство, -- "радикальное зло" (Кант). Прогресс есть прежде всего искупление. Вот почему он катастрофичен (предсмертная мысль Вл. Соловьева). Его катастрофы суть одновременно проклятие и благословление человечества: будучи следствием "испорченности" человеческой природы, они вместе с тем -- залог ее исцеления.

Катастрофы порождаются торжеством "силы" над "правом". Путь права есть путь от одной исторической катастрофы к другой. Человечество отдыхает на этих переходах. Но будь они единственными, беспрерывными и бесконечными, история отдавала бы пошловатостью, -- тою самой, от которой не свободны люди, больные "манией пан-юридизма". В ней не было бы трагизма.

Вот почему в периоды "исторических затиший", "исторических будней" люди тоскуют по бурям -

"как будто в буре есть покой"...

Вот почему так проникновенно пишет Тютчев о блаженстве того,

"Кто посетил сей мир

В его минуты роковые:

Его призвали всеблагие,

Как собеседника на пир"...

И вот почему все истинно творческое в истории, как и в жизни, покупается не даром, рождается в страданиях.

Эту мысль выразил де-Мэстр в намеренно-резких, но ярко запоминающихся образах:

"Следует обрезать ветви дерева, чтобы вырастить плоды. Цветы и плоды человечества получаются благодаря этой "срезке ветвей" (кровавые войны и потрясения). Кровь -- удобрение для процветания того растения, которому имя гений" ("Considйrations sur la France").

Бессмертным документом той же мысли является творчество нашего Достоевского. Эта же мысль в глубоком, хотя и чересчур напыщенном, чтобы не казаться вычурным, образе формулирована заключительной фразой гегелевской "Феноменологии Духа":

-- "История, выраженная в понятиях, образует воспоминание и Голгофу абсолютного Духа, действительность, истину и достоверность его трона, без которого Дух был бы лишен жизни и одинок; лишь из чаши царства духов пенится для него бесконечность".

x x x

Великие эпохи -- не суд над фактами перед трибуналом права, а суд над правом перед трибуналом всемирной истории.

Н. Устрялов

1 Еженедельный журнал "Смена Вех", Париж, No 1, 29 октября 1921 г., с.6-8.