Фрагменты анархистской антропологии - [19]

Большинство этих маленьких утопий были даже более маргинальными, чем везу или цимихети на Мадагаскаре, и все они, в конечном счёте, были поглощены. Это наводит на вопрос, как нейтрализовать государственный аппарат в отсутствие конфронтации. Вне всяких сомнений, некоторые государства и корпоративные элиты рухнут под тяжестью своего собственного веса. С некоторыми это уже произошло, но трудно вообразить сценарий, в котором это произойдёт со всеми. Так что сакалава и баконго могут дать нам несколько полезных советов.

То, что не может быть уничтожено, всё же может быть направлено в другое русло, заморожено, реорганизовано, постепенно лишено своей сути: в случае с государствами, прежде всего, их способности внушать страх. Как это можно осуществить в современных условиях, не до конца ясно. Возможно, существующий государственный аппарат постепенно будет низведён до уровня декорации, будучи лишённым своей сущности сверху и снизу, т. е. одновременно со стороны развивающихся международных учреждений и с передачей власти местным и региональным формам самоуправления. Возможно, правительство из медиа-спектакля превратится в спектакль буквальный (нечто подобное тому, что писал Поль Лафарг, уроженец Вест-Индии и зять Маркса, автор «Права на лень», предполагавший, что после революции политики ещё будут способны выполнять полезную социальную функцию в индустрии развлечений). Гораздо более вероятно, что это произойдёт таким образом, который мы не можем предвидеть. Но вне всяких сомнений, эти методы реализуются уже сейчас. По мере того, как неолиберальные государства движутся к новым формам феодализма, сосредотачивая вооружённые силы вокруг своих охраняемых резиденций, появляются области восстания, о которых мы даже не знаем. Крестьяне мерина, выращивающие рис, о которых мы говорили в последнем разделе, понимают то, что не дано большинству новоявленных революционеров: иногда самый глупый поступок из всех возможных — это поднять красное или чёрное знамя и выпустить дерзкий манифест. Иногда разумнее просто делать вид, что ничего не изменилось, позволить официальным представителям государства сохранить свои титулы, даже время от времени посещать их офисы и заполнять бланки, а во всём остальном игнорировать их.

Принципы несуществующей науки

Позвольте мне обрисовать некоторые области теории, изучением которых может заняться анархистская антропология:

1. Теория государства

Государства обладают специфическим двойственным характером. Они одновременно представляют собой учредительно оформленные разновидности грабежа и вымогательства и утопические проекты. Первое непосредственно отражает методы, которые испытывают на себе любые сообщества, сохраняющие какую-либо степень автономии; второе — это то, как они отражены в письменных источниках.

В каком-то смысле государства являются преимущественно «воображаемой совокупностью», и неразбериха, вызванная теориями государства, исторически заключается в неспособности или нежелании признать это.

По большей части, государства были идеями, моделями контроля, способами изображения данного социального порядка в качестве единственно способного контролировать ситуацию. Именно поэтому первые известные работы по социальной теории, будь то в Персии, Китае или Древней Греции, всегда были сформулированы в виде теории искусства государственного управления. Это повлекло за собой два катастрофических последствия. Во-первых, утопизм приобрёл дурную славу (слово «утопия» сразу вызывает в памяти образ идеального города, как правило, с совершённой геометрией — образ, восходящий к возникновению королевских военных лагерей, геометрическое пространство которых всецело является излучением воли одного индивида, фантазией тотального контроля). Всё это имело, мягко говоря, тяжёлые политические последствия. Во-вторых, мы склонны считать, что понятия «государство», «социальный порядок» и даже «общество» в основном аналогичны друг другу. Другими словами, мы склонны воспринимать самые грандиозные, даже параноидальные требования мировых правителей всерьёз, считая, что любые космологические проекты, которые они пытаются провести в жизнь, действительно соответствуют, хотя бы приблизительно, чему-то насущному. В то время как, вероятно, во многих подобных случаях, данные требования обыкновенно выполнялись в полном объёме лишь в нескольких десятках километров вокруг монарха, а большинство подданных скорее всего были намного более cклонны рассматривать правящие элиты как череду хищных захватчиков.

Тогда адекватную теорию государств придётся начать c проведения различий в каждом конкретном случае между соответствующим идеалом правления (который может представлять собой что угодно: необходимость насаждения военной дисциплины, способность обеспечивать совершенное театральное представление благодатной жизни, которая будет вдохновлять других, необходимость бесконечно кормить богов человеческими сердцами для предотвращения апокалипсиса…) и принципами правления, без предположения, что неизбежно существует такое уж сильное соответствие между ними (соответствие может иметь место, но оно должно быть эмпирически доказано). К примеру, большая часть западной мифологии восходит к описанию Геродотом эпохального столкновения между Персидской империей, основанной на идеале подчинения и абсолютной власти, и греческими Афинами и Спартой, которые культивировали идеалы гражданской автономии, свободы и равенства. Не то чтобы эти идеи — особенно их яркие представления такими поэтами, как Эсхил, или историками, как Геродот, — не важны. Невозможно понять западную историю без них. Но их исключительная важность и яркость долго мешали историкам видеть то, что сейчас становится всё более и более ясным: независимо от своих идеалов, империя Ахеменидов характеризовалась довольно слабым контролем и вмешательством в повседневную жизни своих подданных, особенно по сравнению с контролем афинян над рабами или спартанцев над составляющими подавляющее большинство населения Лаконии илотами.30 Независимо от идеалов, реальность для большинства людей была почти обратной.