Фрагментация памяти - [2]

— Кажется, я забыл деньги, — снова забрался в карманы я.

Они были пусты. Комок потных ниток, упаковка контрацептивов и сломанная сигарета, табак от которой разлетелся в разные стороны и налип на пальцы.

«Гейт» готов был разойтись по швам. Узкие столики с гнездами подключения, наладонники, заляпанные напитками, клавиатурные панели, мрак, разгоняемый только мерцанием инфоэкранов, — такое можно найти в любом дешевом клубе города, но люди шли именно сюда. По полу змеились цепочки из символов. «Рейдер сыграет за тебя!» — пронеслось мимо и исчезло. Мне он нравился. Он был создан для того, чтобы сниматься в рекламах и роликах, приклеенная самоуверенная мина ему шла.

— Им давно пора пустить в Рейтинг новые лица, — заявил Гарри.

Взъерошенный и самоуверенный, он сидел и внимательно следил за тем, что творилось вокруг, неизвестно как доставшимися глазами азиата. Раньше Гарри был одним из проповедников Церкви СК и пижонил до сих пор, сохранив часть аксессуаров: небольшое черное кольцо, привычка одеваться в темное и умение убежденным в своей правоте тоном втирать очки. Церковь СК организовал жулик, обманывающий неудачников и сулящий им свободу, власть и славу, — обычный сектантский набор. Основная доктрина заключалась в том, что неназываемый злой дух периодически открывает доступ в Среду для самых яростных и фанатичных поклонников, одновременно наделяя их силой. На самом же деле пройдоха (старый программист) знал несколько багов в системе и подключал тех, кто неистовствовал и жертвовал Церкви больше всех, по служебным каналам, чтобы спровоцировать ажиотаж. Контору быстро обнаружили и прикрыли, но Гарри еще оставался верным былому имиджу.

Его уверенность на меня подействовала — он выглядел так, словно у него карманы ломились от денег, — и я стал рассматривать Кел. Девушка постоянно ошивалась здесь, занимаясь нелегальной торговлей старомодными стимуляторами, которые делал ее приятель. На голове Кел не осталось ни одного волоска, сплошная татуировка, и удивительно, но ей это шло. Рядом кучковались трущобные панки, передавали друг другу сигарету. Келли оперлась на локоть, оглядывая зал, потом положила лицо на руки и втянулась во всеобщее ожидание.

Зал бурлил, отрывистый звук перекатывался из одного конца помещения в другое. Шуршание одежды, хохот, поцелуи, свист вдыхаемого с порошком воздуха, грохот возобновившейся музыки, — все это накручивалось на стержень, который скоро должен был сломаться. Я заметил несколько инопланетников с рынка — здоровенного авгула, заросшего шерстью с головы до ног, и пару сейров. Последние сидели в углу и щебетали что-то непонятное, сверкая алыми точками глаз. Больше всего они походили на крылатых муравьедов, только увеличенных вшестеро и слишком умных.

— Слушай… — закончить я не успел.

— Никто вас сюда не зовет, — голос накрыл весь бар, заглушив и музыку, и гомон, и щебетанье инопланетников; те, кто танцевал, замерли в сетке разноцветных лучей и уставились на появившегося у самого потолка Лекса. — Но вы все равно приходите.

Слова пробежали по стенам надписями на десятках языков, раздробились, исчезли. У владельца «Гейта» была привычка к театральным эффектам и мания величия, но в чем-то она была оправдана, ведь большинство собравшихся здесь вряд ли сумели бы накопить на лицензионный ключ.

— Ни у кого из вас нет имен, — продолжал Лекс; прожектора освещали обожженное лицо.

Я подстроил под себя очки, потом не утерпел — и воткнул в разъемы на затылке «вилку», зажмурился. Плохая «вилка» могла спалить мозги, поэтому завсегдатаи носили эту часть оборудования с собой, но азарт сводит страх перед риском на нет. Кожу защипало, слегка ударило статикой, а потом меня оглушило чередой запахов. Во рту пересохло, но «вилка» настроилась быстро.

Моменты боев, ставших классическими, стремительно сменяли друг друга. Скорость движений бойцов воспринималась как насмешка. Для принимающих эс-пи игроков высшей лиги такой темп обычен, я же не улавливал половины, хотя увлекался играми с детства. Я видел кровь, чувствовал ее запах, вкус, — отголосок того, что можно получить в Среде. Эта кровь казалась даже более настоящей, чем моя.

«Никаких имен».

В Среде реальность казалась нарисованной, а не наоборот.

— Все вы — никто, — продолжал Лекс, отчетливо выговаривая каждое слово.

Откуда-то из желудка появилась злость на свое бессилие и никчемность. По экрану очков прыгали картины согнутых спин, плетей, язв, слабостей, уродств, мутаций. Автор ролика был подкован в стимуляции подсознательного отвращения к себе, но у меня это вызывало еще один приступ нетерпения.

— Никто.

Строка опять хлестнула по глазам. Агрессивность, которую сдерживал днями, вспухала и разрывалась теперь, как гнойник. Машины «Гейта» соединялись в свою сеть, получающую доступ на уровень с ограниченными возможностями, где не нужны ни лицензионные ключи, ни ворох приложений. Именно поэтому те, кому Среда оказывалась не по карману, так стремились сюда.

— Но только не этой ночью, — закончил Лекс и подбросил два кубика вверх.

Перед глазами четко отображались гигантские грани несущихся на нас кубов. Иногда мне снились кошмары, где они преследовали меня на неприветливых улицах Тиа-Сити, и самым страшным было не оказаться под неумолимо надвигающейся темной громадой, а увидеть выпавшее число. В этот раз они подпрыгнули и остановились. Наезд, увеличение — и программа бросала прямо в лицо итог.