Фотосессия в жанре ню - [3]

– О, Винни-Пух!

– Ы! – с отвращением сказал русский народный мишка.

– Вот и отлично, давайте знакомиться! – с воодушевлением вскричал его хозяин, искренне радуясь тому, что они с Ваней Пухом нашли не труп, а вполне живого человека. – Это Ваня, я Андрей, а вы у нас кто будете?

– У вас?

Девица с трудом ворочала языком. Она искоса посмотрела на Малинина, и тот почувствовал себя новобранцем, которого вот-вот начнут жестоко муштровать.

Это привело его в чувство.

– Ну, если с вами все в порядке, то мы с мишкой поедем, – неискренне сказал он и попятился. – Тулуп, если хотите, можете оставить себе.

– А где же моя шубка?..

Девица повернула кудрявую головушку, искательно огляделась, но никакой шубки, кроме медвежьей, поблизости не увидела и заметно обиделась.

– А где же ваша шапка? И варежки? И сапоги? И транспортное средство, на котором вы сюда прибыли? – Малинин не удержался, подхватил и широко развернул список очевидных девичьих потерь.

– Домой хочу, – сказала красавица вместо ответа, скривив голубые губы.

– А где ваш дом? – не отставал Малинин.

– А где ваш? – немного подумав, с надеждой спросила девица и уставилась на Андрея во все глаза.

Они тоже были голубые и слепящие, как уже запрещенные ксеноновые подфарники.

– Ы! – неодобрительно сказал мишка Ваня и, взбрыкнув мохнатым задом, канул под откос на дорогу.

Дальнейшее развитие сюжета было ему уже абсолютно понятно и столь же неинтересно.

Девушка тоже как будто потеряла интерес ко всему: она снова закрыла глаза и замолчала. Отчасти поэтому Малинин не стал отвечать на ее последний вопрос. Да и неохота ему было объяснять, что его собственный дом, вернее, городская квартира, временно пустует без хозяина, потому что живут они с мишкой в старом теткином доме в поселке Прапорном. Небось городские соседи не потерпели бы присутствия в многоквартирном доме медвежонка!

Малинин обругал себя дураком и на руках, как ребенка, перенес блондинку в машину. Хотя внутренний голос подсказывал ему, что красавицу надо бы оставить где лежала, а еще лучше – закопать поглубже в сугроб, чтобы сама не вылезла и вдогонку не побежала.

Внутренний голос Андрея Малинина был пропитан цинизмом, как сочный лист растения алоэ – полезной горечью. Внутренним голосом с Малининым разговаривал инстинкт самосохранения. Если бы Андрей всегда его слушался, то был бы здоровым, богатым, неизменно преуспевающим мерзавцем.

В машине красавица затряслась:

– Я ддддд…

– Дрожите?

Малинину уже нечего было терять, поэтому он сделался предельно галантным и предупредительно включил печку на максимум. Обогрев в дедовой колымаге был единственной функцией, к которой у него не было претензий.

Печка шпарила, как аэрогриль, но девица, хоть и завернутая в тулуп, все дрожала:

– Я дддддд…

– Хотите, я еще и шаль вам дам? – предложил Андрей. – И ушанку. Она теплая.

– К черту шаль! – на одном дыхании выпалила пассажирка. – Я Дддаша!

– Ах, вы Да-аааша! Вот оно что! – с некоторым сомнением протянул Малинин, аккуратно поворачивая руль, чтобы вписаться в крутой поворот на проселок. – Даша, значит. Так-так. А что это вы, Даша, делали в чистом поле на снегу? В первый день нового года? В кружевном белье? Одна-одинешенька?

Он бы еще понял, если бы на снегу в чистом поле и кружевном белье красавица Даша лежала в приятной компании. Андрею Малинину и самому не раз приходилось встречать первое января в весьма необыкновенных местах, видах и позах, но никогда при этом он не бывал одинок, как глаз циклопа.

– Как вам не стыдно!

Даша возмутилась и посмотрела на Андрея, как благонравная Мальвина на невоспитанного Буратино, сунувшего грязную руку в полную сахарницу.

– Я устала, замерзла и плохо себя чувствую, а вы пристаете ко мне с такими глупыми вопросами!

– Ну да, конечно!

Андрей снова покосился на балалайку с ушанкой – девица бесцеремонно сбросила их с сиденья и попирала пятками – и вспомнил заветное, сказочное:

– Ты меня сначала в баньке попарь, накорми, напои, спать уложи, а потом уже расспрашивай!

– Вот именно!

Нахалка кивнула и закрыла лазоревые глазки.

Через минуту Андрей уже слушал ее похрапывание.

Этот звук ему не понравился. Внутренний голос сварливо сказал, что он не удивится, если Даша сляжет в обещанную ей постель с пневмонией, и в очередной раз оказался прав.

– С Новым годом, земляне! – с большим чувством проорал во дворе пьяный мужской голос.

Затем грохнула петарда – недостаточно громко, чтобы взрыв услышало все население планеты, но для двора, выстроенного колодцем, в самый раз.

Оля услышала, как слева за перегородкой со стонами заворочался отец, а за стеной справа, в кухне, не по-детски выругался Костик.

– С новым счастьем! – донеслось в приоткрытую форточку.

Оля села, спустила ноги на пол, нашарила тапочки и пошла к окну. Шторы были задернуты, но не плотно, и просвет между ними слепил тугой белизной, как молния.

Часов девять, наверное, прикинула Оля. Все нормальные земляне еще спят.

Она с треском раздернула занавески и зажмурилась.

Было не девять часов утра, а много позже: солнце уже поднялось над крышей дома напротив и сидело на трубе вентиляции, как колобок на пеньке. Снегопад, неожиданно и чудесно украсивший собою новогодний праздник, давно закончился, и припозднившиеся гуляки успели запятнать белый двор разноцветным серпантином, мандариновыми шкурками, конфетными фантиками и обрывками фольги с бутылочных горлышек. На пустой бельевой площадке тихо дымилась трубка из-под недавно взлетевшей ракеты.