Фотография с прицелом - [12]

– А еще ему нравилась улыбчивая девушка Света, у которой на левой щечке красовалась маленькая родинка. Как это в песне пелось?.. На щечке родинка, а в глазах любовь! Помнишь?

– Помню, – сказал Пафнутьев. – Это был не то узбекский, не то азербайджанский фильм. Но твои слова в сегодняшнем нашем разговоре звучат… плохо. Цинично.

– Виноват, – заявил Худолей и покаянно прижал полупрозрачные ладони к груди.

– Это хорошо. Завтра утром у тебя будет возможность исправиться. Навестишь Евдокию Ивановну, она расскажет тебе свой сон и отведет к своей подружке, у которой в шкафу висит белая курточка с железными пуговицами.

– Та самая?! – восторженно вскричал Худолей.

– Надеюсь. Тебе предстоит эту курточку изъять и доставить сюда, вот на этот стол.

– Паша, как я должен буду это устроить?! Схватить курточку, перепрыгнуть через забор и убежать?

– Можно и через забор. – Пафнутьев пожал плечами. – Но нужно все проделать так, чтобы курточка сохранила свою доказательную силу. Сообразишь? Сумеешь оставить о себе самые добрые воспоминания у хозяйки этой курточки? Не вздумай только ее водкой угощать. И от нее тоже ничего в этом роде не принимай! Убытки я тебе сам восполню.

– Я почему-то сразу об этом подумал.

– Какой ужас! – простонал Пафнутьев.

– Паша, не переживай! Все будет просто очаровательно! Ты же имеешь дело с профессионалом чрезвычайно высокого класса. Будут понятые, протокол изъятия, улыбки до ушей, чай с пряниками…

– Пряники отпадают! – быстро вставил Пафнутьев. – Для их тщательного пережевывания нужны молодые зубы. Только торт. С кремом! А что касается курточки, придумай что-нибудь забавное. Например, снимается в наших местах фильм, герой которого должен быть в такой вот курточке. Посоветуйся с Евдокией Ивановной. Чует мое сердце, что она в подобных делах кумекает получше нас с тобой, вместе взятых. Опять же свой человек, да еще и пострадавшая. Прикинься портным, скажи, что тебе позарез нужно срисовать образец покроя. Или придумай что-нибудь еще более глупое. Главное, чтобы хозяйка курточки не догадалась, что ее мог носить убийца.

– Но рано или поздно мы должны будем все сказать ей открытым текстом!

– Скажем. Придет время, все как на духу выложим. Покаемся в неправедном лукавстве. Но если мы сейчас все ей растолкуем, то она первым же самолетом вылетит в город Ростов. А я должен побывать там раньше этой особы. Хотя бы дня за три, за недельку до нее. Сделаешь? – Пафнутьев жалобно посмотрел на Худолея.

– Паша, ты ведь во мне и не сомневаешься. Кстати, знаешь, я ведь и в Ростове не буду лишним.

– Знаю, – негромко обронил Пафнутьев.

– Значит, едем?

– Значит, едем.

– Начальство отпустит?

– Мои проблемы, – сказал Пафнутьев и тяжко вздохнул. – Ну так что, пошли? Как говорится, долг платежом красен.

– Паша! – радостно воскликнул Худолей. – Как тебе удается каждый раз, в любой жизненной закваске находить единственно правильные, нужные в эту вот самую секунду, обнадеживающие слова?! Уму непостижимо!

– Чьему уму? – осведомился Пафнутьев уже от двери.

– Человеческому, – твердо ответил Худолей.

Он остановился посреди кабинета и вскинул голову, как это делают настоящие люди, истинные пассионарии, готовые немедленно, вот прямо сейчас, ценой жизни отстаивать свои убеждения.

– Шаланде будем звонить? – осведомился Павел.

– Как? Неужели он еще ничего не приготовил?! – с горьким разочарованием протянул Худолей.

На следующее утро Пафнутьев подошел к двери своего кабинета и уже приготовился вставить ключ в замок. Вдруг он увидел нечто светлое, висящее на ручке. Да, да, да! Это была белая курточка с металлическими пуговицами.

Пафнутьев аж крякнул от неожиданности.

– Это что же получается, дорогие товарищи? – проговорил он вслух. – Жизнь продолжается несмотря ни на что?

Павел вошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Потом он повесил курточку на дверцу шкафа, уселся за свой стол, подперев щеки кулаками, и уставился на курточку, белеющую перед его глазами.

– Хочу видеть Худолея, – проговорил он после долгого молчания. – Прямо сейчас, немедленно!

Словно подчиняясь его приказу, дверь тихонько приоткрылась, и в щели показалась шкодливая мордочка Худолея.

– Мне позволительно будет войти? – спросил он.

– Еще как позволительно! Слушаю тебя внимательно, – произнес Пафнутьев, когда Худолей уселся перед его глазами и смиренно положил ладони на коленки.

– Не слышу наводящих вопросов.

– Как удалось?..

– Павел Николаевич, когда-то я был молод, трезв, влюблен, хорош собой и часто напевал песенку: «И пусть останется глубокой тайною, что и у нас с тобой была любовь». Хорошие слова, правда?

– Главное, уместные. Слушай, Худолей, результат я приемлю. Он меня вполне устраивает. Только скажи, сраму на мою голову не будет?

– Упаси боже!

– Евдокия Ивановна помогла?

– Она самая.

– Мы хорошо ей задолжали?

– Она просила только об одном.

– Кажется, я знаю, о чем именно она тебя просила.

– Паша, неужели это возможно?!

– Она просила не мешать ей.

– Я обещал, Паша!

– Если обещал, то придется выполнять. А теперь давай сюда свою добычу. Будем искать следы давних преступлений. – Пафнутьев задернул оконные шторы, включил верхний свет, разложил курточку на столе, вооружился лупой в медной окантовке. – Эксперты еще скажут свое слово, – бормотал вполголоса Павел. – Они вооружены получше нашего. У них микроскопы, телескопы, гороскопы, перископы…